– Миша, родной, живой, – мама залилась слезами. – Счастье-то какое…
– Так, что же ты плачешь? – обняв её, спросил он.
– От радости, сынок…
– Здравствуй, сын, – отец постарел, но рукопожатие его осталось таким же крепким. Он не любил сантиментов, Миша это помнил, но не сдержался, обнял отца.
– Спасибо тебе, батя. Я выжил благодаря твоей уверенности.
– Ты выжил, потому что ты – Кромм. В нашем роду никогда не было слюнтяев только борцы и победители. Предки наши приехали в Россию ещё при Петре Первом, обосновались в Москве. Революцию 1917 года приняли, не сбежали, не струсили, выжили… Война наш род не истребила. Потрепала слегка, – вздохнул. – Прости, сынок, что мне пришлось предателем стать, фамилию и имя сменить, от корней отказаться. Но, я не мог поступить иначе. Я вас с матерью уберечь пытался… Ты, правда, Мишка, сам на свою голову беду накликал, биографию себе подпортил любовными похождениями, но сделанного не воротишь.
– Батя, прошу тебя, не начинай. Кто же знал, что так всё обернётся, что из-за любви я изгнанником стану.
– Бог знал, – проговорил отец негромко. – Есть в Библии хорошие слова «Не берите за себя жён иноземных, чтобы они не развратили вас».
– Ты мне раньше про это не говорил.
– Вера и сейчас под запретом, но Бог есть, я в этом уверен. Ты вернулся – это одно из доказательств Его существования. Ладно, отдыхай. Будем считать, что всё плохое позади, а впереди у тебя новая, светлая, счастливая жизнь. Вместо справки своей получишь паспорт и станешь полноправным гражданином Советского Союза…
Таша
Паспорт Михаил получил только через девять месяцев. Всё это время он работал дворником на Остоженке. Там-то они и познакомились с Ташей, Наташей Берг. Поначалу она смотрела на Михаила свысока, а когда он помог ей открыть дверь, взобравшись по водосточной трубе на второй этаж, оттаяла. Постепенно между ними завязались дружеские отношения. Таша приглашала Михаила на чай, вела с ним долгие беседы на разные темы.
– Откуда ты, дворник, столько знаешь? – не удержалась она от вопроса.
– Это секрет, – ответил он. – Я ведь не простой дворник, я – тайный агент.
– Надеюсь, ты на нас донос писать не будешь, – она подалась вперед.
– Не буду, – он отстранился. – Я, вообще, писать не умею.
– Ах, Миша, не пойму я тебя, когда ты шутишь, а когда правду говоришь. Но именно это мне в тебе и нравится. Именно это…
Михаил понял, что отношения их выходят за рамки дозволенного и решил ретироваться.
– Наташенька, меня любить нельзя, – сказал он строго. Она вздрогнула, покраснела. Она привыкла побеждать, а тут, какой-то дворник, вздумал ей советовать, что можно, что нельзя.
– Глупость