Закончив играть, она повернула голову в мою сторону, и я увидел тот самый взгляд. Прокрутившись на вращающемся музыкальном кресле, она ловко сняла трусики и, подойдя ко мне, провела ими по моим губам, произнеся: это Скрябин. Затем, опрокинув меня на спину, стала целовать мое лицо, шею и грудь. Длилось это недолго. Встав с меня, она весело сказала:
– Старик, мы же с дороги! Пошли под душ.
– А ты что, не хочешь услышать моего ответа?
– А зачем? Я его знаю.
Войдя в ванную комнату, она вновь захлопала в ладоши.
– Какая огромная ванна! В ней можно плавать, – воскликнула она и, сбросив с себя одежду, бросилась открывать краны.
Мне показалось, что в доме появился ребенок, ее детская игривость обескураживала. Ванна быстро наполнилась водой, и Анна, визжа, бросилась в нее. Пенистая вода скрыла ее тело, и из воды торчала лишь голова, с глядящими на меня детскими глазками. Я любил ее! Любил это существо – и ребенка, и девушку, и женщину. Я догадался, за что она меня ударила меня по щеке – кричащая в ней искренность чувств была оскорблена мною. Я кожей почувствовал, что рядом со мной незаурядный человек, который высоко стоит над моим интеллектом, поэтому и не могу вырваться из оков своих предрассудков. Я задержался в своем развитии где-то пятьдесят лет тому назад. Она как-то сказала, что ниспослана Богом, и я воспринял это как некую аллегорию или шутку, но сейчас я, человек неверующий, стал верить в нечто такое. И тут мне вспомнилось, что похожие чувства я испытывал, соприкасаясь с незаурядными людьми. Сейчас модно говорить о некоей ауре. Не знаю, что это такое, но выдающиеся люди пленят тебя.
Анна нежилась в воде, не скрывая удовольствия. И я подумал: какое малое количество людей умеют радоваться жизни, не сдерживая себя условностями! Чтобы раскрепоститься, они обращаются или к алкоголю, или к наркотикам. Какая глупость!
Наконец она встала во весь рост, вся в пене. Было такое впечатление, будто она только заметила меня. С умиротворением в голосе, она попросила:
– Старик, искупай меня, пожалуйста! Только для этого тебе придется раздеться.
Видя мою нерешительность, Анна засмеялась:
– Ты что, стесняешься меня? Скажу честно, ты часто ведешь себя как истинный старик. Что мне с тобой делать? Мы же на Севане договорились, что между нами будет отсутствовать стыд. Хорошо! Я постараюсь избавить тебя от этого недуга.
Я подчинился ей и, раздевшись, вошел в ванну. Анна вручила мне мочалку и спокойно стала ждать моих действий. Пикантность ситуации заключалась в том, что для того, чтобы ее искупать, пришлось бы нарушить ее же табу. Она, как всегда, прочла мои мысли:
– Старик, не переживай! Не нарушаешь ты никакого табу, а лишь моешь уникальный экспонат.
– Ты что, задалась целью убить во мне мужчину?
– Думаю, тебе будет трудновато лишь первое время. Со временем