Я кивнул: – Не знаю, кто он. Возможно – действительно бред, а может быть, и он существует. Я сейчас ни в чём не уверен. – В полном молчании мы спустились в подземный переход. Митька всё время озирался на меня, и его лицо выражало страх и недоумение. Выйдя наверх, снова поймал себя на том, что сдерживал дыханье почувствовав, что не хватало воздуха.
– Да, надо подумать… – Ещё раз повторил Митька. – Короче, Сел… жди звонка и пока не делай ничего такого… безопасного. – Он подал руку для рукопожатия. – Давай, покеда, Сел. И как доберёшься домой, обязательно звякни.
– Не волнуйся, Мить, знал бы ты, сколько раз я это проделывал. – моё дыханье восстановилось, когда я пожал ему руку. – Поверь, со мной никогда не случится ничего плохого.
– Нет уж. И хоть я тебе верю, чёрт… да что за ерунда! Конечно, я тебе верю. – Его голос зазвенел – Но думаю, давай, пока не разберёмся, ты больше не будешь предпринимать никаких скоропалительных действий. Хорошо?
Я кивнул, махнул ему рукой и побежал к метро. Конечно, я понимал. В конце концов, в тот день ему было гораздо труднее, чем мне. Его мир изменился, мой оставался таким-же, как и всегда. Но мне нужно было всё обдумать и решить, что делать дальше. Не нарушилось ли нечто в тот момент, когда я был с Митькой? Какие законы физики или биологии за это отвечали?
Не смотря на свою начитанность и рассудительность, я не был гением и не знал, в какой области наук нужно искать ответы в первую очередь.
Я вернулся домой только к девяти вечера. Родители уже ждали, и мама заметно нервничала. Я хорошо помню выражение маминого лица, когда та волновалась и сердилась. В такие моменты она обращалась Герой, глаза метали молнии, а я лишался сладкого до самых выходных.
– Мам, всё хорошо. Я был у Митьки Курьянова. Ты же знаешь, я туда-обратно… Пока допрёшь до Лефортово… – Взглядом скользнул на своё зеркальное отражение. С мыслью: «Ну и рожа у тебя, Шарапов!» увидел свои наэлектризованные, торчащие волосы, мятую рубашку и покрасневшие глаза. Моя мама была очень красивой женщиной. Отца, все коллеги прозвали «Шаляпин», за его статность и русую густую шевелюру. В кого я такой уродился, ума не приложу.
Быстро чмокнув маму в щёку, прежде чем та превратится в древнегреческую богиню, ещё раз глянул на отражение, на ум сразу пришла Кира. Но я знал, как та отнеслась бы к моему виду. Никак.
Но мысли об однокласснице заставляли моё сердце стучать чаще, а руки – становиться теплее. Определённо во мне начинала вырабатываться какая-то химия при воспоминаниях о ней.
Из омута этих мыслей меня вывела мама. Над ухом раздался, заметно потеплевший голос.
– Эй, иди уже жуй! А то, похоже, ты скоро совсем перестанешь есть и окуклишься. Кто будет набирать