– Вот это ты отжег, Рик! Я думал, что ты в юморе не сечешь.
– Знаешь, голое философствование, не прикрытое забавными рюшами, выглядит пошло и ощущается безвкусным. Как твоя подопечная? Прошла тест?
– Ха, прошла она. Наши куколки даже идеальную мамочку выведут, – весело закричал Сэт, мотая от удовольствия хвостом. – Представляешь, решила им спины снести. Что за люди? А у тебя как с бабулей?
– Хорошо. Переродилась она. Сказала, что лупцевать тугие юношеские ягодицы – мечта каждой престарелой леди. Что готова этим заниматься всю жизнь.
– Вот умеют же люди жить в свое удовольствие! А не бегут рожать все поголовно. Что их заставляет это делать?
– Жажда, – улыбнулся толстый Рик.
– Жажда к чему? Быть порванными внутри и снаружи? Им хочется не принадлежать себе и прислуживать мелким существам, которые ничем не лучше наших куколок, а может еще и гораздо хуже? Какая жажда?
– Думаю, что обычная. Рожают, чтобы напиться в старости.
– Точно, – вяло усмехнулся Сэт.
Рик, Сэт замолчали и посмотрели на Жуля. Тот трясся, как под напряжением, что делал последние сто три года. Жуль с ужасом взирал на Рика, как будто задавая глазами вопрос: «Что с тобой творится сегодня, дружище?». Возможно, Жуль боялся, что Владыка не намерен терпеть двоих шутников. Что может произойти что-то жуткое.
На самом деле он не видел в шутках ничего плохого. Просто не отошел от свежей порции шока, поэтому юмор воспринимал особенно болезненно.
– Расскажи нам о своих делах, – обратился Рик к дрожащему напарнику с длинными волосами.
Тот дернулся от неожиданного вопроса. Ему меньше всего хотелось говорить о том, что он видел пять минут назад. Жуль стал наматывать волосы на пальцы, не обращая внимания на усердность действий. На руках оставались оторванные пряди. Глаза Рика расширились, он хотел толкнуть Сэта в волосатый бок, чтобы привлечь его внимание к Жулю, но не успел.
– Да что ему там рассказывать? – скривился Сэт. – Выбрал для себя беспроигрышный вариант – забитую пианистку. Что с такой может случиться?
Сэт бросил взгляд на дверь, из которой недавно вышел Жуль. Но ее, конечно, не было. При возрождении двери тоже исчезали. Единственное, что отличало пустоватые участки – это то, что, если человек перерождался, серый пол под исчезнувшей дверью оставался идеально ровным. Когда же прибывший проваливал тест, табличка с его «смыслом» жизни отрывалась и с грохотом падала вниз. Чем больше люди страдали от неправильно сделанного выбора за жизнь, тем отчетливее проступал след на мраморе. Рассечение расступалось, показывая кровоточащие края. Внутри углубления виднелась темень. Каменистый пол затягивался с прибытием нового поселенца, готовясь снова разойтись в любой миг.
Нехотя уперев взгляд в пол, Сэт моментально округлил глаза. Он даже присвистнул от шока. На полу виднелась настолько огромная трещина, что даже непутевая подруга Сэта могла позавидовать ее