Лучший роддом на Мертвой улице. Анна Нест

учительницы и сторожа детского сада. Она была послушной до безобразия. В детстве девочка спокойно сидела на одном месте, мучая запутанные волосы безносой куклы Кати. Маленькая Лизочка любила свою куклу. Отчасти потому, что она была ее первой большой куклой. Отсутствие носа тоже привлекало Лизу. Непонятно, почему именно это нравилось малышке. Ясно было только одно – страшные увечья у игрушек Лизу отталкивали. Особенно она страдала, видя куклу Олю. У игрушки не было обеих рук. Вместо них из туловища спускались две тряпичные колбаски. Их наспех сделала бабушка Лизы из выцветшего халата. Страшнее было наблюдать только за новой куклой в национальном костюме. У нее были съемные сапожки, в которые вставлялись обрубки ног.

      Лизочка не любила слишком проблемных кукол потому, что выдуманные истории их выздоровления были неправдоподобными. Катя – другое дело. Лиза прикладывала к ее носу листики, мазала лицо любимицы «целебными» смесями, ожидая, когда ее носик отрастет. Да, полноценные игрушки не интересовали девочку. В них не было загадки, трагедии, истории. Новая кукла – как пчела, собирающая мед. Обе неинтересные и банальные. Совсем другое дело, если насекомое умертвить, а потом оживить. После этого оно становилось не просто пчелой, а существом, которое героически боролось за жизнь и победило.

      Сценарий умерщвления всегда был один – погребение в глинистой кашице. Из нее делался желтый пирог с начинкой. Вместо фруктов Лиза использовала предварительно утопленных пчелок. Когда пирог был слеплен, он запекался в кукольной плите. Лиза всегда пыталась угадать, сколько сегодня запеченных утопленниц может выжить.

      ***

      Оставалась минута. Лиза набрала водички в банку и перелила ее в пластмассовую синюю чашку. – Что ж, маленькие мои, пришло время чуда, – пробубнила девочка, стараясь, чтобы родители не услышали разговора. – Сейчас вы избавитесь от всего плохого.

      Девочка бережно вытаскивала застывших насекомых из глины. На первый взгляд они вовсе не собирались оживать. Слипшиеся крылышки прилегали к грязному тельцу. – Нет, так не пойдет. Теперь мы будем мыться!