Не знаю, как всем, подумал Шинкарев, а мне, если эту работу прочитает заведующий кафедрой, точно хана. Он дочитал курсовую, в заключительной части которой делался вывод о серьезном влиянии на современный русский язык уголовно-тюремного жаргона, который в свою очередь практически весь основан на еврейских словах и выражениях. «Ладно, утро вечера мудренее», – сказал себе Иван Иосифович, и заснул, не приняв во внимание, что между вечером и утром есть еще ночь.
Во сне шла бурная воровская жизнь. Ваня Шинкарь был полублатным и содержал малину. В этот вечер пришло несколько марвихеров – одиночек, а уже за полночь ввалилась вся хевра с шалавами. Одна из шалав ему приглянулась. Это была Анька по кличке Золотая. На плече у нее была татуировка, маленькая бабочка. Уже под утро, когда Ваня лежал в объятьях Золотой и все больше распалялся, раздались выстрелы, а затем стук в дверь. Кто-то крикнул: «Мусора!», и воровской народ стал разбегаться, кто куда. Потом мусора устроили кипеш. Ваня понял, что на халяву не отойдешь. И, слава богу, проснулся. Звонил будильник. Утро. Господи, как хорошо, что я просто филолог. Как хорошо, что я не еврей, не уголовник, не блатной. Как вообще все хорошо. Прямо как тогда в Болгарии.
Иван Иосифович вспомнил про курсовую Ани Гольдман и поморщился. Пока пил кофе, придумал новую тему для ее новой (старая не годится) курсовой работы: «О функциональной роли префиксов в словообразовании на примере студенческого арго» или что-нибудь в этом духе. По радио в это время говорили что-то о Березовском, Гусинском, Ходорковском. Про розыски, аресты. «Все-таки я по-настоящему интеллигентный человек», – подумал про себя с гордостью Иван Иосифович Шинкарев и отправился в университет.
Семеныч
Звали фельдшера морга только по отчеству, Семенычем, и при этом обращались к нему всегда на «ты». Он сам так любил и от других требовал. А лет ему было не мало: когда я пришел в морг работать, ему было под шестьдесят, а когда уходил – под восемьдесят. Про таких, как Семеныч, принято говорить – человек необычной судьбы.
Закончив фельдшерское училище в 1940 году, он поехал по распределению на север области, кажется, в Шахунью. Там начал вести самостоятельный прием больных и сразу же организовал продажу больничных листов и справок. Через три месяца попался на этом