Вадим повеселел. Вошёл в квартиру. Родителей не было – ясное дело, юбилей. На кухне долил воды в чайник, зажёг газовую горелку, собрал вещи в дорогу. Их немного, как обычно. До поезда три часа. Медленно сегодня идёт время. Уже столько успел, а сколько ждать! Чем заняться? Взял с полки синий том Сименона. Психологические изыски умозаключений комиссара Мегрэ показались ему наивными и старомодными. Чайник!.. Вадим налил чаю в красивую и очень старую фарфоровую чашку-долгожительницу. Такая хрупкая! Как она держится в хозяйстве? Мысли не оставляли его. Интересно, что бы предпринял французский сыщик в ситуации Вадима? Ответ не находился. Вадим стал думать о других делах.
Сашка тоже собирался в путь. Всем троим: ему, Вадиму и этой девочке – предстоит испытание. Как они справятся с ролями, так и сложится будущее, которым Сашка дорожил. В свои двадцать шесть он хорошо знал и о том, каким дорогим может быть любимый человек, как важно не потерять его; как порой необходимо ради него рисковать.
Глава двенадцатая
Октябрина вернулась из «библиотеки» довольно быстро. Всё-таки впереди дорога, нужно перепроверить, не забыла ли чего. Она открыла дверь своим ключом, почти бесшумно прихлопнула её.
Услышав голоса в гостиной на первом этаже, Октябрина прислушалась: кто пожаловал? А-а-а… Так и есть. Мамина подруга, Марь Ванна, пришла покапать слезами в мамину отвергнутую душу. «Скорее бы поезд», – посетовала Октябрина еле ползущему времени. Марь Ванну она терпела, так как та много лет считалась другом семьи. Её грубоватые подшучивания нередко коробили Октябрину. Но положиться на эту громоздкую тётку было можно – ничего не выдаст никому и никогда, хоть пытай её, хоть жги калёным железом.
Октябрина собиралась было незаметно проскользнуть в свою комнату, но тут до неё кое-что донеслось. Она замерла у двери. Противница подслушивания, девушка остановилась и сдвинуть её с места в ближайшие минуты вряд ли кому-то удалось бы. Мама говорила негромко, но отчётливо. «Как диктор на радио», – отметила девушка.
– Этого я ожидала столько, сколько лет Октябрине. Я чувствовала: что-нибудь обязательно случится.
– Сама беду и притянула. Меньше надо было об этом думать и бояться, а лаской надо действовать, лаской, даже если и с души воротит, – ворчала Марь Ванна. – Когда б перетерпела, когда б сама приластилась. Глядишь, притянула бы к себе. Мужчина он неплохой, опять же, ответственный работник. Ну так мужиком остаётся и генерал, и министр, и забулдыга. Как хлебнёт от ласки женской – так не оттащишь. По себе знаю, как их лучше-то прибирать к рукам. Видно, допекла ты его, раз на молоденькую девицу польстился, не сдержался да и ребёночка ей сварганил. Молодая девчонка – это сладко, да ведь и мы не лыком шиты, умеем чего и побольше. У неё что! Тельце молоденькое! А у нас опыт. Вон у меня, помнишь,