Свой день рождения, третий по счету, она отпраздновала в Голливуде. Все пришли отведать белого торта, увенчанного маленькими серебристыми шарами.
Почти каждый день они летали на самолете. И всегда ей становилось очень страшно, но она научилась справляться с тошнотой. С ними вместе путешествовало много людей. Ее отец называл их «роуди».[4] Это прозвище казалось ей глупым, ведь они часто летали по воздуху, а не ездили по дороге.
Больше всего ей понравились отели, с их обслуживанием номеров и новыми кроватями, которые менялись почти каждую ночь. Ей нравилось смотреть в окно по утрам на новые города и новых людей.
Зевнув, она откинулась на спинку дивана, не выпуская из рук плюшевую собачку.
Когда снова поедут в какой-нибудь отель, Даррен сможет составить им компанию. Все будут любить его, представляла она.
Глядя на сплошную пелену дождя со снегом за окном, она почувствовала, что ее клонит в сон. И тогда Эмма вспомнила о Рождестве. Оно стало первым, когда у нее появился свой чулок, свисающий с каминной полки, на котором было вышито ее имя. А под елкой, украшенной всей семьей, огромной грудой были свалены подарки. Игрушки, игры, куклы в нарядных платьях. После обеда они играли в лилу. Играть сели все, даже Стиви. Он пытался мухлевать, чтобы рассмешить ее, а потом катал ее на спине, визжащую от счастья, по всему дому.
А затем отец разделал большого рождественского гуся. После столь обильного угощения ее потянуло в сон, и она свернулась калачиком перед камином, слушая музыку.
Это был лучший день в ее жизни. Самый лучший. До сегодняшнего дня.
Ее разбудил шум двигателя подъезжающего автомобиля. Вновь прижавшись носом к стеклу, она выглянула наружу. А потом с криком спрыгнула с дивана.
– Джонно! Джонно! Они вернулись. – Эмма со всех ног помчалась по коридору, звонко топоча по деревянному полу, который был тщательно восстановлен и натерт воском.
– Постой! – Джонно бросил записывать слова песни, которая уже крутилась у него в голове, и перехватил ее на бегу. – Кто «они»?
– Мой папа, Бев и мой ребеночек.
– Твой ребеночек, говоришь? – Он потянул ее за нос и обернулся к Стиви, который что-то наигрывал на пианино. – Ну что, идем, поздороваемся с новым Макэвоем?
– Одну минуту.
– Уже иду. – Пи-Эм сунул в рот последний кусочек кекса к чаю и поднялся с пола. – Интересно, удалось им удрать из больницы незамеченными?
– Те меры предосторожности, которые предпринимает Пит, посрамили бы самого Джеймса Бонда. Два подставных лимузина, двадцать здоровенных охранников, а все заканчивается побегом в грузовичке для перевозки цветов. – Рассмеявшись, он зашагал по коридору, и Эмма засеменила следом. – Слава делает нас нищими, Эмма, запомни это, радость наша.
Но сейчас ей не было решительно никакого дела до славы, нищих и всего прочего. Она хотела только