Командир вынул руки из карманов, смерил взглядом махновца:
– Вот что… Есть ли у нас в отряде предатели, сам решу. В бригаду товарища Махно вступить согласны, но кто ребят моих тронет, с того шкуру спущу и чучело сделаю – ворон пугать.
Подумал немного и словно черту подвел:
– И точка!
Кивнул ряженый, смелую речь одобряя:
– И кто ж ты такой будешь, человече?
– Атаман Нечай!
Планы пришлось менять на ходу. Прежде всего, в музей их не пустили. У входа скучали бойцы ВОХР в новеньких шинелях с темно-зелеными «разговорами». Удостоверения на восковой бумаге даже смотреть не стали.
Не велено!
Разводящий оказался более понятлив, извинился и пригласил «товарищей из ЦК» пройти. Охрана, как оказалось, была выставлена в ожидании привоза очередной партии «раритетов» из Румянцевского музея. Внутри царила суета, и только третий из встреченных сотрудников смог пояснить, где находится котельная. Впрочем, идти туда не имело смысла – помощник истопника Касимов Василий Сергеевич, член РКП(б), инвалид гражданской, этим утром ушел во внеочередной отпуск по состоянию своего ветеранского здоровья.
Гости, не сговариваясь, попросили провести их в фонд, где работает несознательный гражданин Игнатишин. Там очень удивились визиту, пояснив, что сами очень хотели бы его видеть. Георгий Васильевич не вышел на работу, причем без всякого объяснения причин. А между тем именно он должен принимать и размещать бесценные экспонаты Румянцевки.
Ни об Агате, ни, тем более, Агатке, в фонде никто и слыхом не слыхивал.
– Я, кажется, дурак, – вздохнул Виктор Вырыпаев.
– Случайностей не бывает, – проговорил Семен Тулак.
Автомобиль вытребовали у охраны. Красному командиру впервые довелось услышать, как поручик повышает голос. Ощущение осталось не из самых приятных, зато машину с шофером подали почти сразу. С гостями из ЦК решил ехать один из командиров ВОХРа, не иначе, тоже что-то почуяв.
Георгий Васильевич Игнатишин обитал в краснокирпичном шестиэтажном доме по 2-му Обыденскому переулку. Как только авто затормозило, вохровец свистком подозвал ближайшего милиционера, ткнул в нос удостоверение, велев сопровождать. Звонок в большой коммунальной квартире на третьем этаже не работал, и в дверь ударили кулаки.
– Вам кого?! – в приоткрытую щель выглянула растерянная тетка с бигудями на голове.
– Открывайте!!!
Возле комнаты, где обитал хранитель фонда, было тихо и пусто. На полу лежал истоптанный серый коврик, из-за приоткрытой двери тянуло тяжелым табачным духом. Негромко тикали часы-ходики. Тик-так, тик-так…
– Гражданин Игнатишин! Гражданин!..
Звать было некого. Георгий Васильевич Игнатишин лежал посреди комнаты, раскинув худые длинные руки. Пожелтевшие пальцы впились в доски пола. Рядом гроздились книги, папки с бумагами, библиотечные карточки, исписанные четким мелким почерком, куча окурков из опрокинутой пепельницы. Серое солдатское одеяло сползло с железной