Это была первая ее немеблированная квартира, и Кэт порадовалась, что так удачно подобрала цветовую гамму. Предыдущий владелец имел склонность к зловещей зеленой краске и обоям с растительным узором. Три месяца Кэт обдирала стены, все переклеивала и перекрашивала. Двери, оконные рамы, плинтусы и лепнину она покрасила в белый цвет, стены гостиной – в терракотовый, а спальни – в светло-абрикосовый. С ванной, где стояла сантехника цвета авокадо, было труднее, и Кэт решила сделать ее белой с оттенком яблочно-зеленого.
Мягкие занавески с геометрическим узором были от «Лауры Эшли», а удобный диван – из «Хабитата». Грязно-бежевый ковер на полу от стены до стены, доставшийся Кэт вместе с квартирой, стал смотреться лучше, когда она разбросала по нему несколько ковриков, купленных на распродаже оборудования для автомобильных салонов. На стены она повесила старые рекламные постеры, театральные афиши и несколько черно-белых фотографий – Кэт сделала их однажды в подростковом возрасте, когда решила стать фотографом, и они получились чрезвычайно удачными.
После завтрака, состоящего из мюсли, низкокалорийного йогурта, яблочного сока и чая, Кэт бегло просмотрела «Индепендент» и проверила телепрограмму – нет ли там чего-нибудь, что следовало бы записать, а потом занялась почтой.
Пришло письмо от матери, напоминание о взносах от Гринписа и открытка с почтовым штемпелем Турции от подруги из «Бирмингем мессенджер». Мать писала раз в неделю, Кэт отвечала ей примерно раз в месяц, а возможно, и еще реже, о чем время от времени та ей напоминала, и раз в неделю они разговаривали по телефону, обычно днем по воскресеньям, когда Кэт по тем или иным причинам находилась не в лучшем настроении.
С тех пор как мать уехала, они сблизились, будто стали единой грешной частью семьи, в то время как отец и Дара были мистером и мисс Совершенство.
Мать звонила прошлым вечером. У нее все было прекрасно, казалось, она смирилась наконец и перестала винить себя в том, что оставила отца Кэт и уже в немолодые годы поменяла образ жизни. Кэт беспокоило, как бы мать не оказалась отрезанной – кризис в Заливе углублялся, и, если весь мир окажется вовлеченным в эту войну, выезд из Гонконга станет невозможным.
Мать сказала Кэт: она рада, что дочь уехала из Бирмингема, маленькие города, такие как Брайтон, куда безопаснее.
Вскоре мать поймет, как сильно она ошиблась.
4
Образы приходили и уходили. Харви Суайр слышал клацанье педалей своего велосипеда, визг тормозов, крик женщины сквозь ветровое стекло автомобиля. Крик врезался в темноту, поглотил ее, она превратилась в ровный неяркий свет. Харви все