Лишь бы никто не узнал.
Еще после мамы остался фотоаппарат «Полароид» – стоило нажать на кнопочку, и появлялась готовая фотография. Я с пяти лет умела им пользоваться.
Я зарылась в пачку снимков, которые вытащила из сумки. Это я хорошо умела – прятаться за деревьями на детской площадке или за машинами на стоянке, чтобы украдкой фотографировать чужих людей, с их родными и друзьями. Мне нравилось окружать себя ими, словно компенсируя отсутствие собственной семьи.
Я приподняла рукав джинсовой куртки, чтобы посмотреть на часы. Еще десять минут, и уроки закончатся. Тогда я пойду домой и притворюсь, что весь день была там, где положено. Я появилась в школе в начале последнего урока – чтобы меня отметили как присутствующую – а потом отпросилась в туалет и не вернулась.
Если повезет, то миссис Бансби, моя последняя опекунша, никогда не узнает, что я прогуляла школу. Я жила с ней всего месяц и не хотела, чтобы она рассердилась и чтобы меня снова выгнали. Хотя миссис Бансби была сорокалетней вдовой-вегетарианкой, она оказалась самым приятным опекуном из всех, кого я помнила.
Я посмотрела на окна на шестом этаже. Наша квартира была крайней слева, возле проржавевшей насквозь пожарной лестницы, от которой остался только бесполезный, черный, кривой скелет. Я отлично умела лазить – и несколько недель назад попыталась спуститься по ней, чтобы провести ночь на воле, с фотоаппаратом. Но я поскользнулась и упала.
Падать с высоты шестого этажа долго. Я могла погибнуть или, по крайней мере, переломать все кости. Но по пути вниз я впала в сонное состояние и почему-то, проснувшись, не обнаружила на себе ни синяка. Нигде даже не болело. Осталось лишь странное воспоминание о гигантских черных крыльях.
Перебирая фотографии, я нашла одну, лежавшую в самом низу пачки: бабочка размером с воробья, с синим туловищем и черными крыльями. Она сидела на цветке, между светом и тенью. Я помню день, когда заметила ее в парке. Словно она находилась на границе двух миров. Я сфотографировала эту бабочку не только из-за символического значения, но и потому что видела ее раньше.
Моя мать нарисовала точно такую бабочку на листочке, который хранила в книжке Кэрролла. Самое странное – рядом она набросала портрет Алисы, по иллюстрациям к «Стране Чудес». Каким-то образом – в ее представлении – они были связаны. Я потеряла мамин рисунок во время своих многочисленных переездов. Поэтому, когда я увидела точно такую бабочку вживую, я просто обязана была запечатлеть ее при помощи фотоаппарата.
Вздохнув, я заложила фотографией книжку. Миссис Бансби очень нравился этот снимок. Она говорила, что у меня талант и что если я буду совершенствоваться, она подарит мне фотоаппарат своего покойного мужа и его книги, по которым можно учиться фотографии. Миссис Бансби была одной из немногих взрослых, которые верили в меня и не осуждали.