Я опускаюсь на четвереньки, отплевываясь от крови и тины. Мир перед глазами превращается в мозаику: разваливается и размывается. Делаю последний вдох и падаю.
5
1
Ягиня в ярости. Ну, погоди, думает она, еще придет мое время, и тогда ты на коленях будешь умолять меня спасти Залесье и твою никчемную рощу!
– Не смотри так, – говорит Яга, видя в отражении воды большого черного кота. Его изумрудные глаза сияют даже в темноте. – Все было предрешено заранее.
– То, что девка пришла сюда, или то, что ты снова осталась в дураках? – спрашивает кот. Его морда скалится в усмешке.
– А ну кыш! – Яга хватает метлу и гоняется за Баюном, избивая его жесткими прутьями.
Он выпрыгивает за порог избушки и оказывается на ветвях мощного дуба, раскинувшегося над логовом Яги.
– Старая карга, только и знаешь, как на других пенять. Неужели у тебя нет никаких планов?
– О чем ты толкуешь, кошачья твоя голова? – Ягиня останавливается и смотрит на Баюна снизу-вверх.
– Пришла веста, – мурлычет он сладким голосом, – а ты и не разглядела.
– Это обычная девка! – отвечает Яга. – Забродившая!
– Это будущая веста, – Баюн качает головой, – и она – та, кто может избавить Залесье от проклятия. И спасти твоего суженого.
Ягиня хмурит черные брови, поднимает руку и притрагивается к родинке – напоминанию о том, что когда-то ее предали и не сдержали своего обещания. Жгучая обида затаилась в груди, гадюкой стягивая талию, шею и плечи.
– Я не допущу их брака. Ни за что, – твердит Ягиня.
– Ну и дура, – Баюн склоняет голову и вылизывает переднюю лапку, – только о себе и думаешь. Про тело девушки подумай, мур-р. Ненаглядный твой получит девицу-красавицу. А ты возьми, да и сделай из ее тела сосуд, мр-р.
Ягиня задумывается, но спустя мгновение качает головой.
– Она – смертная. Я не могу пожертвовать своей магией. Да и не думаю я, что девка не издохнет.
– Так что для тебя важнее? – спрашивает Баюн. – Жизнь с милым возлюбленным или существование дряхлой старухой, но с магией?
– Тьфу на тебя! – ругается Яга. – Какая же я старуха? Разве есть седина в моих волосах? Или может мои груди обвисли, перестав держаться в сарафане? Поди прочь, глупый кот!
Она машет метлой и Баюн, утративший интерес к беседе, исчезает среди ветвей.
2
Я долго не могла открыть глаза. Горло жгло так, словно я выпила кипяток.
«Где я? Что происходит?» – я приложила руку ко лбу и тихо застонала. Боль разошлась по всему телу, возвращаясь нудящими судорогами.
Самым тяжелым в кошмарах было очнуться после них. Прийти в себя и не уйти в другой мир. Однажды мама рассказывала, как она не могла привести меня в чувство. Только и видела, что мои широко раскрытые глаза, бегающие туда-сюда, но не замечающие ни ее, ни отца. Тогда родители сильно переругались. Отец предлагал отдать меня на растерзание психиатрам, а мама