Успокаивая стук сердца, стал вслушиваться в негромкую песню, идущую от реки. По ней сверил направление, вышел на тропинку, заранее примеченную в бинокль, зашагал быстрее. И едва не столкнулся с Натальей. Та сгибалась под тяжестью коромысла, на котором вместо ведер было развешено постиранное белье. Появление постороннего человека ею совсем не ожидалось, девушка от неожиданности развернулась, и в это время из кустов, как из засады, поднялся Семка. Уворачиваясь от несущегося на него белья с коромыслом, оступился, интуитивно схватился за мокрую постирушку, пытаясь удержаться на ногах. Но вместе с ней и завалился обратно в кустарник.
Вместо того чтобы спасать свой труд, Наталья схватилась за фонарик на рукаве платья, где на глазах лопнула и разъехалась материя. Воистину, женщина скорее согласится на новую морщинку на лице, чем на неряшливость в одежде, да еще при посторонних мужчинах.
– Извините, ради бога. Я его за Можай… – сложил в мольбе руки Иван Павлович.
Семка продолжал копошиться в белье. Под руки попались женские панталоны, он намерился подать их Наталье, но сам же и засмущался, спрятал тряпицу за пазуху.
– Последнее платье, – печалилась о своем Наталья. – Не додержалось до Спаса… Кто вы такие? Откуда свалились?
– Не со злого умысла, – продолжал извиняться Кручиня, топчась на месте. – Мы с наблюдательного поста. Давайте помогу донести.
– Теперь без надобности, – вздохнула прачка. – Все равно опять идти полоскаться.
Иван Павлович принялся укладывать белье на коромысло, возвращенное на девичьи плечи. Вырвал у Семки панталоны, но девушка в этот момент обернулась, и Кручиня сам в смущении торопливо засунул их в противогазную сумку.
– Спасибо, – кивнула Наталья разорителям-помощникам и заторопилась снова к реке.
Кручиня наконец-то смог занести кулак над головой парня. Тот, провинившийся со всех сторон, повинно склонил ее.
– Я где сказал тебе быть?
– Так оно вон тоже как-то так… – попробовал передать свое состояние Семка.
– Ясно. Но ты прав в другом, и потому прощаю – такую женщину и солнцу греть приятно, – привычно натянул парню козырек на нос.
Пока тот освобождался от него, на тропинке показались лейтенант и местная знаменитость, гордость стройки – безрукий бригадир Прохорова с мужским отчеством Иванович. Словно опровергая общее устоявшееся мнение о своих мужицких