– Прости, отец, – осознал я справедливость его упрека. – Но тогда скажи, как мне надо было поступить.
–Уладить миром.
– То есть – просить прощения у этого наглеца? – вскипел я.
– Нет, надо было быть умнее и не доводить дело до скандала.
Вот тут – он прав. На это я ничего не мог возразить. Это же я первым задел поляка. Ну, провела бы с ним пару танцев Анна – ничего страшного. Она девушка разумная, все равно потом бы танцевала со мной…
– Прохор, – кликнул отец лакея. Тут же появился в дверях слуга. – Позови Степана.
Осторожно вошел Заречный и робко поклонился. Понимал, зачем позвали.
– Кликали меня, барин? – прорычал виновато он.
– И что у тебя с лицом?
– А, это? Так, забава есть такая русская, кулачная, – начал оправдываться Степан, криво улыбаясь разбитым ртом.
– Поляков бить? Так? – закончил за него отец.
– Извини, конечно, барин, но рожей москалевой я себя безнаказанно обзывать не позволю, – тут же распалился Степан.
– И этот – гордец! – раздраженно воскликнул отец. – А как ты с такой рожей завтра меня к градоначальнику повезешь? Да потом по строительным делам?
– Ну.., – Степан осторожно потрогал фингал под глазом, оплывшую губу. – Воротником прикроюсь.
– Воротником! – передразнил его отец. Открыл шкатулку, что стояла на столе, вынул ассигнацию. – Поди к доктору Ивонталю, пусть тебе надрез сделает, да кровь выкачает. Примочку купи в аптеке…
– Да, само пройдет, – махнул рукой Степан. – Что мне, впервой с разбитой рожей ходить? Эвон, на кажную масленицу, да на Купалу колотимся…
– Сходи, коли приказываю, – твердо сказал отец.
– Сделаю, – буркнул Степан, пряча ассигнацию в кармане.
– И не вздумай водку пить на эти деньги.
– Да не пью я, – обиделся Заречный. – Что я, чухонец какой-то, нажираться до свиньи?
– Опять ты начинаешь: то поляки у тебя плохие, то чухонцы – свиньи, – начал злиться отец. – Иди. И ты иди, и подумай о своем поступке, – сказал он мне.
Думай – не думай, он еще не знает, что поединок не окончен.
Возле двери в мой кабинет, я увидел Анну. Она стояла в тени мраморной колонны в белом строгом платье. И лицо у нее было такое же строгое. Она мне показалась холодная и бледная, как статуя в Летнем саду.
– Анна?
– Мне с вами нужно серьезно поговорить, – произнесла она чуть слышно. От ее слов веяло зимним холодом, как из раскрытого февральского окна.
– Я готов вас выслушать.
– Вы понимаете, что поставили меня в ужасное положение? Получается, что причиной вашей ссоры стала моя персона.
– Возможно, – ляпнул я.
– Вы издеваетесь! – в ее глазах блеснули слезы. – Если бы тогда вас не остановили, и произошла бы трагедия… Ладно бы – рана, а если бы убили вас или вы убили поляка… Как думаете, кого бы обвинили во всем? Кто бы оказался корень