– Не понимаю, почему ты не хочешь идти в дипломатический корпус? – сказал он, стараясь вывести кляксу. – У тебя явный талант убеждать.
Я ничего не ответил. Вышел из кабинета и остановился в нерешительности. Что-то спать расхотелось. И душно было в доме. Истопник явно перестарался. Я спустился вниз. Буфетчик проснулся и звенел посудой в столовой.
– Изволите что-нибудь подать? – спросил он.
– Сварите, пожалуйста, кофе, – попросил я и направился к выходу.
На дворе хорошо. Светлело. Мороз бодрил и пробирал до костей.
– Барин, тулупчик накинули бы. Простудитесь. – Мимо проходил Степан, неся на плече попоны. Он сбросил их на снег, и вынул из кармана трубку, намереваясь закурить.
– А ты чего не спишь? Не устал разве? – удивился я.
–Тю, – сплюнул он. – С чего уставать. По лесу прогулялись, да я в сторожке выспался. Мне ж не привыкать. Вот, сейчас покурю и делами займусь…
– Степан, расчади и мне, – попросил я.
– Пожалуйте.
Я протянул ему генеральскую трубку, которую теперь вечно таскал с собой. Он набил ее табачком. По-солдатски присыпал сверху порохом, чиркнул кремнем.
Я затянулся едким дымом, еле сдерживая кашель. Рот заполнила горечь.
– И все же, наденьте тулупчик, – посоветовал Степан, поднял попоны и зашагал к конюшне.
Я не чувствовал холода. Стоял, широко расставив ноги, и попыхивал трубкой, представляя себя адмиралом на палубе фрегата. Но моря не было. Перед глазами унылый зимний пейзаж: серое небо без намека на солнышко, заснеженная деревня. А дальше черный лес.
Вдруг пришла мысль: а вот, если бы я был помещиком? Жил бы в этой усадьбе. Летом пил чай с вареньем на веранде, долгими зимними вечерами читал в мягком кресле у камина. Осенью на охоту с псарней выезжал. Ездил бы на собрание местного дворянства и, возможно, стал председателем этого собрания. Заботился о крестьянах, и наблюдал за перестройкой дома. Жена была бы какая-нибудь веснушчатая дочка соседа, обязательно красивая и пухленькая, а как же иначе? Детей штук шесть-семь. Псарню бы держал из породистых борзых. Иногда, раз в три года совершал бы вояж в Европу на воды… Есть, наверное, в этом какая-то прелесть… Но откуда-то из глубины души поднялся протест. Да как я могу предать мечту? А как же море, как же вой ветра в парусах, дальние страны?.. Нет! Я отогнал от себя видения спокойной сельской жизни. Ни за какие коврижки!
Вдруг заметил на дороге черные точки. Они быстро приближались и вскоре превратились во всадников на сильных выхоленных англизированных лошадях. Конные въехали в ворота. По выправке – военные. Первый всадник, в длинном плаще, подбитом мехом. На голове лисий треух. Сидит гордо. Взгляд внимательный. Точно – офицер. И второй за ним такой же. Двое отставших в форме рядовых уланов, денщики, наверное. Офицер подъехал вплотную ко мне, с удивлением