V. Во глубине сибирских руд
Красноярским архиереем Лука стал 27 декабря 1943 года. До этого времени он уже несколько лет трудился в качестве хирурга. Великая Отечественная война вынудила власти стать на путь консолидации общества, и лозунги воинствующих безбожников на время были убраны в архив. Даже в выступлениях И.В. Сталина зазвучали, казалось бы, навсегда канувшие в лету слова «братья и сестры», известные вождю разве что из своего семинарского прошлого, коммунистический словарь его военных речей свелся к минимуму. Подлинный патриотизм, не завязанный на идеологию классовой борьбы, напомнил о себе обществу со всей силой. В это время Войно-Ясенецкий предложил властям свою помощь. Он посылает телеграмму Председателю Президиума Верховного Совета М.И. Калинину: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука».
Телеграммы такого рода сотрудниками телеграфа, конечно, Калинину сразу не посылались, а отправлялись «куда следует». Но все-таки, после волокиты, она дошла до адресата. Ответ из Москвы, согласно легенде, пришел быстро: Войно-Ясенецкого приказано было перевести в Красноярск.
В Красноярске были устроены десятки госпиталей, рассчитанные на десять тысяч коек. Все они входили в огромное учреждение – местный эвакопункт, МЭП. Главный хирург МЭПа прилетел в Большую Мурту и забрал профессора. На следующий день только что назначенный главный хирург эвакогоспиталя № 15–15 профессор Войно-Ясенецкий уже оперировал больных.
Вот какой словесный портрет епископа-профессора оставила врач Надежда Алексеевна Бранчевская, познакомившаяся с ним в это время: «Навстречу мне встал чуть выше среднего роста солидный человек с бородой. Голова крупная, седая. В плечах широкий. Больше всего меня поразили его глаза и взгляд. Это был взгляд суровый, умный, строгий, вдумчивый, в то же время спокойный. Но где-то в глубине чувствовалась грусть или тоска, или что-то подобное, которое трудно определить. Его взгляд приближается к вам медленно, спокойно, сосредоточенно. От него исходили умиротворенность, благожелательность. Во всяком случае, первое, что вызывал к себе этот человек, это было почтение, другого слова не могу подобрать. А может быть, даже уважение и сознание того, что человек этот непростой и существенно отличается от остальных. Он был красив внутренне. Говорил тихо, коротко, ясно излагал то, что было ему необходимо сказать. Был всегда немногословен. Никогда пустых слов не произносил. Всегда говорил без обиняков, прямо и по существу дела. Говорить с ним