Краткая минута трезвости закончилось тем, что певунья за свое искусство посчитала себя в праве получить награду, о чем вот так прямо Аву и сказала. Не только глазами. Еще и руками. А вот уже и губы пошли в ход… Ну и… забылась Мария. Вместе с мимолетными угрызениями совести. В конце концов у Принцессы есть жених, так что – всего им хорошего!…
И все-таки, как запах может походить на лисицу? Да еще рыжую… – Ну, когда у тебя на коленях оказывается полуголая девица… Впервые в жизни! Настоящая, живая, которую можно трогать руками и она не рассыпается осколками сна. Более того, которая совсем не против того, чтобы ты как можно скорее удостоверился в ее реальности. И в реальности ее намерений. Не где-то в своих тайных запретных фантазиях. Не залезая на дерево и не портя себе глаза. Как будто ночью с того дурацкого дерева можно что-нибудь разглядеть! В темной спальне Марии. Через маленькое зеркало на дальней стене. Отражение того, что прячется в тени, в медной пластинке, которую почти не видно. Да совсем не видно! С тем же успехом можно видеть все, что тебе захочется, ни на какое дерево не влезая!… А при чем здесь вообще дерево и эти глупые зеркала на потолке?!…
Вот она – живая! Теплая. Настоящая! Длинноногая… Правда, с маленькой грудью, но зато ни на какое дерево не нужно лезть. Все близко. Даже ближе, чем во сне. Вообще никуда идти не надо. Да и не получится: на тебе уже и так сидят. Куда ты пойдешь? Зачем? Если она уже поет… Как она сказала – ее зовут?… А то, что ей шестнадцать лет… Не слишком ли она для него стара? Стоп!… А ведь он у нее скорее всего не первый… Ну а это здесь при чем? Может это как раз и неплохо? Дядя Иосиф говорит, что учиться нужно всему и всегда. Вот он и готов… учиться… Он же не подгадывал и ни о чем таком специально не просил…
В общем, все ясно: аромат, сладкой отравой распространившийся по салону, был рыжей лисой. Вот так. Точка! Никаких сомнений. И при этом он не принадлежал никому из здесь присутствующих! Ав в этом нисколько не сомневался. Что ж он, запахи отличить не может? Вот, например, невинная развратница, что пела ему, пахла прудом, ландышем и корицей. И еще, от ее щеки исходил запах желания. Громкий и непонятного цвета. Не то – синий, не то бирюзовый… От ее любовницы, – той, с дудкой, – даже через большой стол спокойно можно было учуять аромат дорогих, но чрезмерно пряных египетских духов, цвета ночи. А также миндаля. Константин… Так, доигрался, – правая рука стала неметь! Это значит, что мигрень пошла по второму кругу. Певунья мокро лизнула Ава в глаз… Стало горячо и тревожно от дурных предчувствий. Лучше бы она ему шею растерла… Вот не время сейчас целоваться! Кровь быстрой волной отлила от лица, и в ушах отвратительно засвистело. Лоб сделался холодным и покрылся большими каплями пота.
Елена вошла в салон неслышно, но ее появлению как раз и