Марина Цветаева. Нетленный дух. Корсиканский жасмин. Легенды. Факты. Документы. Светлана (Лана) Анатольевна Макаренко – Астрикова

головы; и сказать Вам без слов: «Люблю обоих, любите оба – навек! «Петенька, даю Вам свою душу беру Вашу, верю в их бессмертие.. Память, что обжигает меня, сердце, что при мысли о Вас, падает, – вечны… О, моя деточка! Ничего не могу для Вас сделать, хочу только, чтобы Вы в меня поверили. Тогда моя любовь даст Вам силы Если бы не Сережа и Аля, зха которых я перед Богом отвечаю, я с радостью умерла бы за Вас, за то, чтобы Вы сразу выздоровели… Так – не сомневаясь – сразу – по первому зову!» Письмо от 14 июля 1914 года. Цитируется по указанной книге Анри Труайя. «Марина Цветаева». стр. 105 – 106. Личное собрание автора статьи)

      Она наивная верила в силу Любви,» по первому зову,» в силу сострадания, в силу непреклонного, непреложного, настоящего человеческого Духа, поднимающего ввысь. Но то, что было для нее абсолютом и истиной, для других оставалось лишь романтизмом, идеализацией действительности, порывом собственных эгоистических желаний и чувствований, порывов и нюансов поэтической Души. Души, которую никто не собирался разгадывать, увы!

      Решение Сергея обрести путь Воина ошеломило Марину, привело ее в неописуемую тревогу и ужас, она с трепетом ждала каждой весточки от него с фронта, внушая себе мысли одну за одной хуже: он будет убит, ранен, в тяжелых условиях у него возобновится чахотка! Сергей отлично знал, обо всех ее метаниях и кошмарах ее мыслей, но – взращенное в тщательно затаенной обиде, почти мальчишеское упрямство, гнев себялюбивого ревнивца, гордыня, жажда подвига – взяли окончательный верх в натуре «вечного версальца и пажа». Действительно, не так ли доказывают неверным дамам в старинных романах пылкие рыцари свою правоту?

      Но что же было делать ей, этой самой Даме? Сама человек «внушенного сердцем и совестью долга», Марина отговаривать мужа ни от чего не могла, не считала – возможным – вслух, самой, умолять, оставить то, что ей казалось – безумием, хотя и упрашивала, пылко, до дерзости – кажущейся, от отчаяния! – знакомых (например, В. В. Розанова и декана Московского университета, знакомца покойного отца.) предпринять шаги по оставлению Сергея при кафедре университета. Без всякого, разумеется, успеха.

      Записанный в петергофскую юнкерскую школу и выпущенный из нее прапорщиком, Сергей Яковлевич, уже в разгар военных действий, попал на фронт. Как воспоминание о той огневой поре его личной биографии, а вместе с нею и – биографии всей семьи, остались сдержанно – сухие строки самой Марины Цветаевой из письма.. Лаврентию Берии в октябре 1939 года, письма, поражающего своим полным отчаянием понятия безнадежности Судьбы и наивностью отчаяния Надежды, вопреки всему очевидному и не очевидному – аресту дочери и мужа, допросам, стоянием в бесконечных очередях на Кузнецком с мешочками тюремных передач!

      «Биография версальца и пажа». Письма Марины и Али. Настоящее и будущее

      Сергей Яковлевич Эфрон в форме младшего офицера

      Добровольческой Армии.

      Вот