– Не обольщайся, – осадила меня мама. – У нее останется шрам.
Мы осторожно перешли шоссе, соединявшее Мехико с Акапулько, и стали подниматься по тропинке к нашему домишке, приютившемуся в тени огромного бананового дерева.
Вдруг из подлеска выскочила большая игуана и бросилась нам наперерез. Мы инстинктивно опустили глаза и увидели длинную струйку ярко-рыжих муравьев, пересекавшую тропинку наискосок. Мы остановились и огляделись.
Чуть дальше еще одна струйка муравьев текла в том же направлении с другой стороны.
– Кто-то сдох, – произнесла мама.
Она посмотрела вверх. Прямо над нашими головами кружили пять грифов. Они чертили и чертили круги, то опускаясь к земле, то снова взмывая. От их крыльев веяло смертью.
Птицы продолжали планировать над нами, пока мы не скрылись в доме.
С порога мама сразу прошла на кухню и извлекла из рукава четыре флакончика с лаком – красный и три розовых. Она поставила их на кухонный стол.
– Ты стащила у Рут лак?
Удивляться тут вроде было нечему. Куда бы мы ни заходили, мама каждый раз что-нибудь да крала. Но я просто не могла поверить, что она не постыдилась обворовать Рут.
– Замолчи и иди делать уроки, – сказала мама.
– А нам ничего не задали.
– Тогда просто замолчи. Иди вымой руки, чтобы было что заново пачкать.
Мама подошла к окну и посмотрела на небо.
– Пес околел, – заключила она. – На мышь столько стервятников не слетится.
Глава 3
Жили мы на гроши, которые мама зарабатывала уборкой. Каждую пятницу после уроков мама брала меня и вела на шоссе, где мы садились в автобус, чтобы за час добраться до порта. Дома меня не с кем было оставлять. Куда отправлялась мама, туда приходилось тащиться и мне.
Накануне прибытия семьи Рейес из Мехико мама должна была наводить в доме чистоту, заправлять постели и обрабатывать все помещения средствами от муравьев, пауков и особенно от скорпионов.
Мне, малявке, мама доверяла возню с баллончиками-пшикалками. Пока она убиралась, я разбрызгивала отраву по углам, под кроватями, в уборных и вокруг раковин в ванных комнатах. Потом у меня по нескольку дней держался во рту странный привкус, как будто я сосала медную проволоку.
За гаражом нам была выделена каморка с кроватью. К этой кровати мама привязывала меня веревкой. Так она могла заниматься хозяйственными делами, не беспокоясь, что я забреду куда не надо или свалюсь в бассейн. Она оставляла меня привязанной на много часов с ломтем белого хлеба, стаканом молока, парой листков бумаги и десятком цветных карандашей.
Иногда мама приносила мне от хозяев книги. В основном это были альбомы с фотографиями самых красивых в мире зданий и путеводители по музеям.
У Рейесов моя мама, само собой, тоже кое-что подтибривала. Поздним воскресным вечером, пока автобус, шелестя шинами, катил по раскаленному асфальту в направлении страны красных насекомых и женщин, она одну за другой вынимала