Помывшись, мы с мамой спустились к дому Паулы, стоявшему чуть ближе к шоссе.
Пока мама разговаривала с Кончей о трупе, я болтала с Паулой. В свои одиннадцать лет Паула была худенькой и угловатой, но ее красота уже расцветала. Куда бы она ни шла, все провожали ее взглядами. Все понимали, какое это будет чудо.
Выйдя от Паулы, мы с мамой отправились через шоссе в магазин у заправочной станции, где торговали допоздна. Мама купила там целую упаковку пива. С этого дня она перестала есть, а только пила пиво.
– Что сказала мама Паулы? – полюбопытствовала я.
– Почти ничего.
– Она испугалась?
– До смерти. К утру испустит дух.
– Что ты такое говоришь?
– Сама не знаю. Просто сорвалось с языка.
Когда я на следующее утро уходила в школу, мама еще спала. Я посмотрела на ее лицо. Оно было непроницаемым.
Глава 4
О маковой плантации мы никому ни гу-гу.
Поле опиумного мака мы обнаружили за год до операции Марии. Я это помню потому, что Мария в тот день сказала, прикрывая рот рукой:
– Я боюсь цветов.
Однажды мы с Эстефанией, Паулой и Марией надумали прогуляться. Это была шалость, потому что нам строго-настрого запрещали гулять без взрослых. Мы удрали из дома Эстефании в субботу днем.
Дом у семьи Эстефании добротный – с тремя спальнями, кухней и гостиной. Эстефания жила с мамой, Августой, и двумя маленькими сестричками, Мануэлой и Долорес. На нашей горе только отец Эстефании каждый год приезжал из Штатов в Мексику. И каждый месяц он слал жене деньги. Его стараниями к нам на гору провели электричество, а это недешево стоило. Отец Эстефании работал садовником во Флориде. Еще было известно, что раньше он рыбачил на Аляске. Во Флориде его нанимали по большей части американцы, но находились и богатые мексиканцы, бежавшие от разгула насилия. Многие из них, рассказывал он, побывали в лапах бандитов.
Из Штатов отец привез Эстефании массу игрушек. Например, волшебные часы, светившиеся в темноте, и говорящую куклу, у которой даже губы шевелились.
На кухне у них стояли микроволновая печь, тостер и электрическая соковыжималка. Во всех комнатах висели люстры. Каждый имел электрическую зубную щетку.
Дом Эстефании был чуть ли не главной темой маминых разговоров. Когда мама опрокидывала в рот третью бутылку пива, я уже знала: сейчас пойдут разглагольствования о доме Эстефании или о моем отце.
– У них вшивые простыни сочетаются с покрывалами, а полотенца – с ковриком на полу. Ты видела, как у них салфетки сочетаются с тарелками? – напирала она. – В Штатах все должно сочетаться!
Мне только и оставалось, что соглашаться. Даже одежки трех сестер всегда были подобраны по цвету.
– Посмотри на этот земляной пол, – не унималась мама, – посмотри! Любви твоего папаши не хватило даже на то, чтобы купить мешок цемента. Ему наплевать, что мы делим кров с пауками и с муравьями. Если тебя ужалит и убьет скорпион, виноват будет твой папаша.
Виноват