Заставляет поджать ноги и сидеть, не двигаясь.
Его взгляд перемещается на место рядом со мной. Внутри растёт паника, и я резко поворачиваюсь к Саманте.
– Не разговаривай со мной. Ты разве не слышала, что про меня говорят в школе? Ещё раз подойдёшь ко мне, я тебя убью.
Я взяла сумку и практически подскочила со стула, оставляя недоумённую девушку одну.
Это ради тебя. В школе достаточно хороших девочек, с которыми у тебя завяжется дружба, и в эти круги я не вхожу.
Учитель поднялся с места, спрашивая, куда я направляюсь, но я просто вышла из кабинета и побежала по пустому коридору.
Один. Один обычный день забрал у меня всё. Наоми мертва. Парень, который нравился мне на протяжении долгого времени, желает моей смерти.
Я не могу заводить друзей и разговаривать с кем-либо.
Мне нельзя выходить из дома и дышать.
Та авария должна была забрать только одну жизнь.
Мою.
Но вместо этого я дышу чужим воздухом, который принадлежит Наоми и Билли.
Глава 9. К.
Саманта Тил Джонсон.
Я сжал в руке тетрадь и швырнул её в конец пустого кабинета.
Хейли обзавелась подружкой?
А она случайно не упоминала ей как любит вечеринки? Или алкоголь?
А может быть, свою любимую сестрицу Наоми?
Я был зол. Ужасно зол. Это чувство подталкивало меня подойти к низкой девчонке и заставить её вылететь из школы в слезах. Но я ничего не стану делать, кажется, Хейл всё сделала за меня. После её ухода из кабинета Саманта ещё пару минут сидела так, словно на неё вылили холодный стакан воды.
Что же ты ей такого сказала, Хейли?
Может быть, правду?
После школы я ехал домой, громко слушая музыку и надеясь, что она перекричит мои мысли. Я сходил с ума.
В таком потерянном виде мне не хотелось даже заходить в дом. Мама не должна смотреть на своего сына, когда он так подавлен. Хотя она всё прекрасно знала, догадывалась и понимала. Прошло не так много времени, чтобы раны на нашем с ней теле затянулись.
Я ненавидел Хейли по одной причине. Конечно, она не сидела тогда за рулём и не управляла машиной, её место было пассажирским, и глубоко внутри я понимал, что она тоже потеряла родного для неё человека. Но.
Эти оправдания – ничто по сравнению с лицом матери, когда ей сообщили об аварии. Тогда она скатилась по стене и начала смеяться.
Смеяться, как ненормальная. Умалишённая.
А я сидел рядом, не чувствуя её сильных ударов по моему лицу. Она кричала, что это я виноват. И только я.
– Зачем вы ночью пошли в магазин? Зачем ты потащил моего мальчика туда? Почему именно в этот день… если бы не ты! Билли бы сейчас дышал. А теперь живи с этим!
До сих пор эти слова преследуют меня. Разносятся в голове ужасным криком, который ничем не заглушить.
– Кто ходит за печеньем поздно ночью?
Моя крепкая рука, которая удерживала Билли за плечо, и наклейка из упаковки.
Как сейчас помню, на ней были изображены две собаки, которые держали