– И что? Наши спутники этого не видят? – Почти кричал Ян.
– Ну, они может, и видят, но власти молчат.
Фарадеич сосредоточенно взялся за четверть, и налил по полной, Ян зацепил из плошки горсть квашеной капусты.
– Мне от этого не тепло не холодно.
– Ты выпей, Янушка.
Ян опрокинул обжигающий самогон в глотку, и в этот момент почувствовал себя волнительно живым. Было совсем не так как в траншее возле Песчанки, не так как в водах волшебного ручья. Этот глупый спор… Ну, сместился там этот хренов Ковчег – миллиметром ближе, миллиметром дальше – какая разница. Руки-ноги целы, голова на месте, завтра протрезвею и пойду мочить узкоглазых – всё ведь просто!
– Я открою тебе страшную тайну. Мало кто об этом знает, но когда Ковчег прибыл к Новой Земле, на нем ничего не работало! Миллион замерзших в камень полутрупов в стазискамерах и сдохшая напрочь электроника. Ни один реактор уже не работал, когда люди проснулись. Понимаешь?
Фарадеев снова налил по полной чарке.
– Вселенная, Ян совсем не тот пустырь каким ты его представляешь. И может статься, что наша бойня здесь, – окажется мелкой вознёй, для кого-то свыше.
– Ну, да. – Скривился Ян, хотел возразить что-то умное, но вдруг понял, что уже не может, и ушёл в отруб.
Двое суток Ян только и делал, что ел и спал. Готовил Фарадеев просто, но очень вкусно.
– Ешь, ешь, солдат. Тебе нужно ткани восстанавливать, и нанитам для работы нужен разнообразный строительный материал, так, что не ворочай носом, уминай все что дают.
А Ян и не ворочал, ел все что дает старик, а с алкоголем тот к нему больше не лез. Видать удовлетворил свою тягу к застольным беседам в первый вечер, и теперь играл роль заботливого медбрата.
Утром третьего дня Фарадеевич разбудил его, уже будучи в полной боевой выкладке. На нем был комбез-хамелеон, патронташ с пулями двенадцатого калибра, на шее болтался тактический бинокль с лазерным дальномером.
– Вставай, боец, отдохнул и будет. Надо же кому-то Родину защищать.
Нозов приподнялся и понял, что не зря капсула нанитов стоит таких бешеных денег. Чуть побаливали ребра и левая рука, когда шевелишь, но в целом чувствовал он себя неплохо. За двое суток наниты почти пересобрали его поврежденные ткани, и он снова был в форме. Ян обвел взглядом комнату – в изножье узкой койки лежал потрепанный камуфляжный комбинезон, чистая майка и его, вычищенные до блеска, старые башмаки.
– Твоя одёжка теперь только на тряпки годится, так что напяливай моего старого хамелеона. Мимикрирующий слой уже лет пять, как сдох, но по лесу шастать пойдет.
Ян оделся и вышел в небольшую кухню, Фарадеевич возился с индукционной плиткой.
– Каша что ли? – Потянулся Ян, разминая косточки.
– Щи да каша, пища наша. – Фарадеев улыбнулся. –