Аутодафе. Ярослава Фаворская

луны, что серпом своим светит кровавым.

      Владимиру иерусалимскому.

      Поэту Тарасову

      В строю фигляров ли, военнопленных

      умилосердить царицу-смерть,

      оплакивая сомкнутость ладоней

      настойчивым обрядом подношения бутонной завязи

      неведеньем задетой,

      акцентом нерасслышанных созвучий.

      Бессонный монстр скрежещет, стережёт их шаг.

      Утешь меня – так зябко цепенеть,

      статично превращаясь в неизбежность,

      но осторожно – не сошло б с ума сердечко

      в коготках у птицы дерзкой.

      Я буду смаковать твои страницы в плену неискушённости самой,

      Чудной молитвой растворив телесность.

      В молитвы чудотворные не веря

      В молитвы чудотворные не веря (наученное сладкогласье)

      но реабилитации я жду, преображенья —

      что же мне, Господи, с тобой по фене ботать? —

      расклады и понятия твои чудны мне, Господи, непостижимы —

      верно тяжек труд —

      из горсти перегноя ваяешь Ты в каком-то забытьи – увы —

      несовершенные создания,

      колючей проволокой рай твой, Господи, перегорожен,

      и каждый вождь враждующих земель твоим слугой зовётся —

      такие здесь дела с тех пор, как, утомлён своим деянием,

      последний ты отпраздновал шаббат на небе на седьмом.

      Здесь – пауза – идти ль на поводу по колее —

      прямолинейный ряд ассоциаций —

      попытка воссоздания движенья, боевик, но по святым мотивам,

      из Писаний,

      экшн-пост-фактум? – соловьи Твои охрипли.