Раисе было страшно за сына. «Если милиция узнает, что он гулял с Москвичкой, придут с допросом домой или, что ещё страшнее, заберут в кутузку на допрос, а там, чего доброго, и бока намнут для острастки,» – изводила она себя думами. Наконец, устала и заварила зелёный чай, сев за столом на кухне, чтобы успокоиться хотя бы немного. Чай пошёл хорошо, и постепенно Раиса от мыслей об утопленнице перешла на домашние дела, размышляя, стоит ли ещё варить варенье или хватит того, что есть. Решив, что будет варить только айвовое варенье осенью, перешла на соления. Вспотев от горячего напитка и планирования предполагаемого количества законсервированных банок на зиму, Раиса обмахивалась подвернувшейся под руку пожелтевшей от лежания на солнце газетой «Известия». Взгляд упал на начало набранного крупным шрифтом заголовка, обрывающегося на сгибе газеты, – «Дерзкое ограбление ювелир…". Хотя она редко читала газеты, почему-то именно эта статья привлекала внимание. Развернув «Известия» на столе, Раиса внимательно прочитала рассказ журналиста под заголовком «Дерзкое ограбление ювелирного магазина: расследование ведут столичные сыщики» и задумалась. Затем посмотрела на дату выхода газеты, сверилась с висевшим на стене календарём из журнала «Огонёк», который Лёнька каждый год аккуратно вынимал из середины любимого своего журнала и прибивал маленькими гвоздиками к стене кухни, посчитала дни на пальцах, произнося даты вслух, и снова ушла в раздумья, сердито сведя брови на переносице. Решительно встав, спрятала газету под клеёнку с крупным рисунком из красных и зелёных яблок, поправила сбившийся белый ситцевый платок на голове и пошла к выходу, не забыв снять навесной замок с железного крючка на стене, чтобы запереть калитку снаружи.
Из-за забора Киямихи не доносилось ни звука. Раиса немного постояла, прислушиваясь, затем, опасливо оглянувшись по сторонам, решительно толкнула облупившуюся, когда-то зелёную калитку, сколоченную из гладких добротных досок. Та на удивление легко подалась, пропустив женщину и тихо захлопнулась сама собой, снабжённая стальной пружиной. Оказавшись в довольно просторном дворе, Раиса позвала Киямиху по имени: «Ирина!». Тишина. Тогда она выждала пару долгих минут для приличия и направилась к открытой двери, занавешенной простеньким тюлем. На железной кровати, стоявшей под навесом, кто-то зашевелился. Подойдя поближе, она увидела дочку Ирки, спавшую в обнимку с мохнатой игрушечной собакой. Девочка вспотела от июльской жары, добравшейся и в тень навеса. Слипшаяся чёлка сбилась набок, обнажив ровный красивый лобик с выступившими на нём крупными каплями пота. Осторожно забрав из рук ребёнка нагревшуюся игрушку, Раиса стянула с кресла грязноватую накидку и повесила её на спинку кровати, чтобы хоть так закрыть от прямых солнечных лучей спящего ребёнка. Осторожно ступая, отодвинула тюль и вошла в дом Киямихи. В темноте поначалу ослепла и первые секунды не знала куда двигаться, потом различила контуры второй двери и тихонько