– Что же ваша милость нам принесли? – мило сказала вдова. – Мир или войну? Здесь у нас люди, что день, то говорят иначе, а имеются такие, которые клянутся, что король Ягайло уже с войсками на границе стоит.
– Не нужно ни людей пугать, ни переполохи сеять, славная пани Барбара, – отозвался монах, – а где сейчас король, мы не знаем, а что идёт к нам – это точно, война вскоре неминуема, но Орден ничего не боится. Орден – сильный!
Носкова ударила в ладоши и, с сомнением покрутя головой, немного помолчала. – Для нас война, – сказала она, – страшное слово! Для солдата – весёлое, торговцу – грозное. Что мы предпримем?
Не ответив прямо на это, казначей глазами повёл по комнате, посмотрел на спальню и переднюю.
– А где Офка? – спросил он тихо, прищуривая глаза. – Её тут нет? Потому что эта любопытная белка, готовая где-нибудь в углах спрятаться, а у нас есть с вами, моя пани, разные вещи для долгого разговора, о чём ей не обязательно знать.
Услышав это, пошла пани Носкова довольно лёгкой стопой, несмотря на полноту, осмотреть самой все углы, потому что за дочку ручатся не смела, а, вернее, могла, пожалуй, ручатся, что, когда представится возможность, устроит выходку, а когда услышит шёпот, подкрадётся и подслушает.
– Нет, её ещё нет, – отозвалась она, улыбаясь и садясь напротив казначея, – но только что-то не видать: наверное, укладывает волосы!
– Воспользуемся этим и поговорим, сударыня, – изрёк, поклонившись, казначей. – Не нужно вас спрашивать о хорошем отношении к вам Ордена? Мы уверены, что вы служите ему верно, как сестра, и служить будете дальше.
– Однако и клятвой, и благодеянием связана, – воскликнула Носкова.
– Поэтому у нас с вами секретов нет, мы доверяем вам, и, когда нужно, мы идём непосредственно к вам, как сестре, говоря: необходимо сделать это…
– Приказывайте, милостивый господин! Приказывайте, лишь бы сил хватило.
Вдова испытующе смотрела на страшного монаха, который всё улыбался ей жёлтыми зубами и синими губами.
Он уже собирался начать дальше говорить, когда из других дверей показалась Офка, наряженная, как для костёла в праздничный день: распущенные волосы, от которых расходился аромат дамасского розового масла, зелёный венок на голове, в белых руках она несла серебряную миску, а на ней свежие и сушёные фрукты, бутылка вина и кубок.
Шла прекрасная кравчая, зная, что ей это к лицу, приклоняя головку, складывая губки, выставляя идеальные руки все в кольцах и браслетах, показывая ножку из под платья, обутую в синии башмачки со шнуровкой и золотыми ветками. Шёлковое платье на ней