Снега было много, но он лежал уже давно и, когда он приехал, все пригодные для фрирайда склоны были распаханы более удачливыми конкурентами. Здесь оставался только этот почти отвесный спуск под самыми опорами. Он был девственно бел и вызывающе чист. Сумасшедших спуститься здесь за эту зиму не нашлось.
«Может знают что-то… – встрепенулся он, и страх снова ледяными клешнями сжал его сердце. – Да, что это такое!? А ну не ссать!»
Он три раза поднимался, смотрел и решил, что сделает это. Кабина подходила к вершине, у него оставалось несколько секунд. Достав из-за пазухи фляжку, он сделал два крупных глотка. Поморщился:
– А-а-а!.. – привычным движением вытер губы рукавом и подмигнул одному из пары сидевших напротив крупных лыжников с похожими длинными носами: – А ну, не вешать нос, гардемарины?.. Хотите?.. – протянул им.
– О, найн, найн… Данке, – то ли приветливо, то ли угрожающе оскалили те одинаковые пластмассовые зубы, и отрицательно замотали головами.
– Ну и сорри, май френдз, не хотите, как хотите… А я вот бахну для храбрости, хотя, конечно, и неправильно это… Ес?
– О, я, я… ес, ес… – синхронно замахали носами соседи, но уже утвердительно.
Он глотнул еще раз, завинтил пробку и убрал лекарство в карман. Это немного отвлекло, но страх не проходил. «Почему всегда одно и то же? – с досадой подумал он, отмечая, как онемели кончики пальцев и противно сосало под ложечкой. – Отчего же я все-таки такое ссыкло?.. Ведь что толку трястись?.. – он прекрасно знал себя, и что уже ничто его не остановит, – Кончай, надо… надо это сделать, чувак… Спокойно, все будет норм…» Снаряжение надежное, ноги еще крепкие, да и видел он опытным глазом, что можно здесь спуститься: «Риска ноль,.. ну, почти ноль… тем более на виду у всех, если что сразу спасут… Тьфу ты, черт!.. Опять!..»
Дверцы распахнулись, сидевшие первыми немцы начали не спеша выбираться на волю. Один застрял, умудрившись зацепиться за что-то огромным ботинком.
«Вот бы прилип там навсегда, и пришлось бы в этом шкафу вниз ехать» – мелькнула предательская мысль. «Да что с тобой, щенок?!.. – тут уж он уже разозлился на себя всерьез: – Ненавижу!..» – и врезал так звонко себе по шлему, что даже соседи – лыжники обернулись.
– Пардон, мусье, – чинно поклонился он, опомнившись, – и ауфидерзеен, – достал сноуборд из держателя и пошагал по гулкому настилу на воздух.
Вершина встретила резким порывом ветра. Величественные пики соседних гор равнодушно смотрели на суетящуюся на огороженном пятачке толпу ярко наряженных лыжников, но люди, не замечая их красоты, фотографировали больших черных птиц, не известно откуда взявшихся на такой высоте, невозмутимо рассевшихся вокруг на ограждениях смотровой площадки и нисколько их не боявшихся. Но Тарас даже не взглянул ни на них, ни на искрящиеся в весенним солнце голубые вершины. Чтобы не расплескать решимость, он торопливо пристегнул крепления, защелкнул шлем, опустил на глаза очки. Сердце бешено стучало, но он уже не обращал на это внимания и, подняв оранжевое ограждение, нырнул под него вниз.
Зачем это было ему нужно в его солидные пятьдесят? Неужели не хватило экстрима в детдоме или в Афгане? Мало шрамов на теле от лихих девяностых? К чему все эти байки, парашюты, акваланги?.. Он иногда задавал себе этот вопрос и ни разу не мог на него ответить внятно. Но все равно лез, прыгал, летел… Видимо что-то хотел кому-то доказать, а может себе…
Сердце замерло, когда он проскочив между двумя валунами, стрелой понесся вниз. Склон оказался крут, но он не ожидал, что так… Скала стремительно приближалась и была уже в нескольких метрах… Он изо всех сил налег на борд, заложив вираж, но тут же немного отпустил – пережимать нельзя, зароешься в снег, упадешь. А падать на такой стене опасно, покатишься кубарем, вниз, на камни. Страх исчез, тело мобилизовалось и работало, как хорошо отлаженный механизм. Еще доля секунды, и он прошел в полметре от шершавого поросшего мхом края, едва не задев. «Ух ты!!!». Перевернулся на передний кант и перед ним открылась сверкающая девственной чистотой целина, метров триста – четыреста полновесного счастья. Ради него он прилетел сюда за тысячи километров, ради него только, что чуть не убился, и тут лошить нельзя. Вряд ли кто-нибудь еще решится на такое и его роспись до мая будут с завистью разглядывать поднимающиеся на подъемнике чайники и мастера, не говоря уже о простых штатских. Млея от восторга, Тарас начал старательно выписывать правильные дуги. Он просто кожей чувствовал восхищенные взгляды из поднимающихся на встречу кабин. « Вот он кайф!..» На огромной скорости борд резал девственную целину, как масло, выбрасывая из-под себя целые цунами снега на поворотах. «Ради одного этого