– Биться за правду, закон, справедливость! – в Катиных глазах читались упорство и наивность.
– Стоя на площади? И аплодируя клоунам на сцене?
– Откуда в тебе эта инертность?
– От нежелания заниматься пустым делом.
– Оно не пустое. Оно правое.
– Правое? Читал я интервью одной активистки. Её задержали после митинга. Она рассказала о себе. Объяснила, почему это делает. Выяснилось, у неё четверо детей. Четверо!
– Ну и правильно. Ради будущего детей.
– Будущее – это миф. Оно, возможно, никогда не случится. Идут твои дети по улице – и вдруг пьяный козёл за рулем. В одну секунду их будущее, читай шеи, ломается под колёсами машины.
– К чему ты клонишь?
– Кать, существует только настоящее. Только оно имеет ценность. Только его можно контролировать. Она бросает детей, которым нужна мать. Которые боятся и не понимают, что же творится. Она может потратить время на реальных детей. А тратит – на иллюзорное, потенциальное будущее, которое вполне может не наступить.
– Ты предлагаешь ничего не делать?
– Напротив. Это вы на своих капустниках ничем не занимаетесь.
– Мы пытаемся искоренить коррупцию, несправедливость и самовластие. Мы хотим убрать людей, пришедших к власти незаконно.
– Единственный способ от них избавиться – убийство. Вам добровольно ничего не отдадут. Плевать они хотели на мнение десяти тысяч человек. Пока не двинетесь вооружённые на Кремль, они не шелохнутся. Когда же пойдёте – вам напомнят одну горькую страницу российской истории.
– Какую?
– Кровавое воскресенье.
– Но ведь мы должны пытаться…
– Есть другой путь. Оппозиция его, правда, не любит. Не бросать четырёх детей одних, сражаясь против коррупции чиновников. Напротив, проводить время с детьми. Учить их. На собственном примере объяснять, что не власть и деньги – главное в жизни. Власть – это не абстрактное понятие. Власть – это люди. Жадные, ополоумевшие от безнаказанности, потерявшие совесть. Чтобы уничтожить самодурство, достаточно воспитать людей, нравственному императиву которых оно будет противоречить. Очень легко собраться в кучу, позвать журналистов и, хлебая чаёк из термосов, вопить о грязных улицах. Намного труднее встать утром, разбудить детей и организовать местечковый субботник.
– И что же, оставить борьбу?
– Именно. Не бороться с режимом. Не замечать его. Забыть о его существовании…
* * *
Моя защита подходила к концу. Холодные, липкие ручейки пота сбегали по вискам. Срывались на ворот зелёной фланелевой рубахи. Во рту пересохло.
Жара. Двадцать пар равнодушных глаз. Воняет куревом и использованными тампонами. Чревопарижный смрад…
Зашёл глава кафедры. По совместительству – президент факультета. Утешительная