– По-видимому, сердце отказало, – ответил Джеральд Лэнг.
– О, она не должна умереть! – вскричала Канеда. – Прошу тебя, papa, сделай что-нибудь! Такая прекрасная лошадь не может умереть подобным образом.
Джеральд Лэнг всей душой разделял чувства дочери и вместе с ней немедленно направился в заднюю часть шатра, куда оттащили кобылу под шутки клоунов, пытавшихся сгладить впечатление от трагедии.
Лэнг и Канеда застали невысокого жокея в обществе одного или двух конюхов; увы, с первого взгляда было ясно, что вороной уже ничем не помочь.
Юнона погибла, как и предположил Джеральд Лэнг, оттого, что отказало сердце.
Канеда нагнулась над лошадью и увидела по другую сторону от нее наездника в алом с золотом кафтане.
Тот плакал не стыдясь; слезы текли по уродливому, изборожденному морщинами лицу; в каждом жесте его проступало отчаяние.
– Мне очень жаль, – негромко проговорила Канеда.
– Какая же это была коняга!
– Давно она у вас?
– Десять лет, мисс, – ответил циркач. – Я начал возиться с ей ищо у первого хозяина. А потом он умер и отдал кобылу мне. Так што моя была она, моя собственная.
– Я понимаю, что вы сейчас испытываете. Я искренне сочувствую вам.
– Могу кое-што показать вам, мисс, если пойдете со мной, – сказал циркач.
– Да, конечно.
Мужчина поднялся на ноги, Канеда тоже, и только сейчас она заметила, что отец стоит возле нее.
– Papa, он хочет кое-что показать нам, – сказала она, беря его за руку.
Джеральд Лэнг молча кивнул. Они последовали за нарядным жокеем к ветхой палатке, в которой находились все работавшие в цирке лошади. Серых уже привязали к жердям, но султанов с уздечек не сняли – лошади должны были выступить в заключительном параде. Однако один угол шатра как бы отгородили от прочих, и Канеда заметила в нем какое-то движение, лишь когда жокей зашел внутрь.
Она сразу поняла, что именно ей хотели показать: перед ней оказался шести– или семинедельный жеребенок, тем не менее обнаруживающий признаки материнской породы.
Конек ткнулся в нее черным носом, Канеда погладила его по шее и услышала голос отца:
– Что же ты теперь собираешься делать?
– Не знаю, сэр, не знаю, во в чем дело-то, – отвечал коротышка. – Юнона, она кормила меня, так сказать. Да, теперь пройдет еще год-другой, прежде чем я сумею что-то сделать из Ариэля, да и тогда он будет ищо слишком мал, чтобы заинтересовать какой-нибудь цирк.
В голосе его слышались одновременно беспомощность и безнадежность, и Канеда тотчас поняла, чего хочет.
Она распрямилась, подошла поближе к отцу и, положив ладонь на его руку, посмотрела вверх полными мольбы глазами.
– Ну пожалуйста… papa.
Она, конечно же, знала, что они не в состоянии позволить себе подобное приобретение, однако интуитивно чувствовала, что оно доставит удовольствие не только ей, но и отцу, и потому повторила:
– Ну пожалуйста…
Джеральд