Так и бродили они – бабуля да внучка – от рассвета до заката по непролазной чащобе, даже словом не обмолвившись.
Одно радовало Алёну – комары да мошки её не кусали. Как будто даже стороной облетали. И поэтому смогла она всё-таки научиться слушать особенную таёжную тишину. Ныряла в неё и плескалась на волнах покоя. Ничего важного не говорила тишина, но от этого казалась девушке ещё более ценой.
Ни к чему ей в жизни лишние сложности…
Окончив школу, Алёна – в отличие от здешней молодёжи – не спешила упорхнуть за лучшей долей. Не строила планы на счёт института.
Она даже на выпускной не пошла – настолько неприятно ей было слушать разговоры о том, что где-то может быть лучше, чем в её родном краю. В классе её недолюбливали, поэтому никто не заметил отсутствия девушки.
Как-то она услышала разговор двух одноклассниц о себе…
Девчонки говорили о том, что рядом с Алёной находиться страшно, что от неё странная энергия идёт и заставляет бояться чего-то или гневаться больше меры.
Алёна не понимала, как она может кого-то что-то заставить чувствовать и поэтому разговор этот отнесла к обычным сплетням придурошных подростков, начитавшихся хоррора7.
А между тем, она действительно могла как-то по-особенному влиять на других. Её глаза – практически всегда светившиеся ясным, даже кристальным блеском – были серьёзны и словно сверлили окружающих насквозь.
Возможно, родись она в средневековье, ей бы не дали прожить долго. Сожгли бы на инквизиционном костре, как нечисть, а может, утопили бы, кто знает…
В наши дни Алёна отделалась легко – всего лишь перешёптываниями о ней и косыми взглядами, что, в общем-то, её несильно-то и напрягало.
Про мать Алёна редко спрашивала, боялась услышать что-нибудь плохое. Не интересовалась и причинами, почему её оставили у бабушки.
«Раз решили так сделать, значит – было необходимо…», – думала Алёна.
Но иногда воображение всё же рисовало ей встречу с мамой. И тогда прозрачная скупая слезинка медленно стекала по щеке. Но на том всё и заканчивалось – до истерик и подростковых заскоков дело не доходило…
– Алёна, обедать иди, – послышался бабушкин голос.
Она тут же бросила своё орудие труда и чуть ли не вприпрыжку побежала к дому.
В сенях витал пряный запах свежих щей…
Домик их, неказистый снаружи, внутри был вполне ничего. За чистотой хозяйки следили. Жили не богато, но всё что нужно имелось.
В редкие дни бабуля выезжала в город, что значился райцентром, и возвращалась всегда нагруженная. Алёнке только диву оставалась даваться, видя, как восьмидесятилетняя старуха бойко спешит к калитке, нагруженная – словно войлочный вол – сумками да пакетиками.
К слову,