Сестра оформляла какие-то документы. Он ставил подписи, даже не вникая, целиком полагаясь на неё. Так оказалось, что они продали родительскую квартиру…
Правда, уже дано не было на стене в кухне никаких райских птиц. Вернувшись после цунами, Пашка заметил вдруг, что вместо красивейших птах остались на стене лишь размытые тёмные тени. Когда это произошло? И почему не обращали внимания раньше? Райские птицы… Мечта, квинтэссенция родительского счастья. Он помнил эти слова с тех времён, когда был совсем маленьким и ничего в них не понимал.
Да. Счастье поглотило море. На Юг родители выбирались за всю жизнь несколько раз. Самый первый – когда и познакомились, будучи практически его ровесниками. Потом ездили в Египет, когда мама поправилась после своей ужасной болезни. Об этом они тоже всегда вспоминали с улыбками, как об одном из самых тёплых и радостных событий в жизни. Третий раз оказался роковым. Наверное, они даже не успели понять, и вероятно, это даже хорошо – умереть с улыбками, в эйфории счастья. Держась за руки, смеясь, когда рядом лазурная вода моря, светит яркое солнце, тепло, и вокруг так много счастливых людей, которые не знают, что буквально через минуту всё изменится. Счастье резко слизнётся горем.
Он редко об этом вспоминал. Но груз, казалось, давил на плечи. Опустошение. Тоска, непонятно, зачем и куда двигаться. Основательно вышибло из своей колеи, а потому бездумно отправился с сестрой в те места, где ничего не напоминало об их семейной трагедии. Где были чужие люди, какой-то полузнакомый дом, где всё надо было начинать с нуля.
Музыкалку Кэтрин взял под крыло детский развивающий центр.
Глава 9. Леонид. На брегах Невы
Лёня не пошёл проторённой дорожкой, Москва ему не глянулась. И местный вуз, как следовало ожидать, получил продвинутый класс далеко не в полном составе. Вот Петербург – другое дело. Леонид занимался филологией давно и серьёзно. Среди однокурсников он был «своим парнем», но и преподавателей не обходил сторонкой. Всегда у него было о чём спросить убелённого сединами профессора или очаровательную преподавательницу. Хорошо подвешенный язык и отменные манеры давали ему фору в любом случае.
В отличие от многих, он получал знания, а не гнался за оценками. Всё было просто интересно, а потому запоминалось на автомате, и все студенческие «прелести» в виде шпаргалок, зубрёжки, бессонных ночей перед экзаменами обошли его стороной.
Он являлся на экзамен с утра пораньше, и наступал его звёздный час. Преподаватели млели и не желали отпускать собеседника, обсуждали с ним сложные вопросы, к радости