– Не ушибся, дорогуша? – мрачно спросил он подростка. – Разве так опрометчиво прыгают? Кем ты себя возомнил? Щенок!
Он со злостью схватил подростка за плечо, но тот вывернулся так, что рубашка разорвалась по шву. Хальфи вдруг плаксиво закричал:
– Ну, что ты здесь оставил? Чего ты тут ходишь? От меня и так уже полчеловека осталось… И что теперь будет? Что будет?.. А?..
Этот же вопрос, кажется, мучил и Шамсию. Неверной походкой ушла она в угол сеней и заплакала.
– Что нас ожидает?.. Господи, какой позор на мою голову! Я тебе ещё весной говорила: уйдём отсюда, уйдём куда глаза глядят… С чужими детьми счастья всё равно не видать… – стонала и причитала Шамсия, словно продолжая давний спор с Хальфетдином.
В полутьме Ахметсафа вдруг отчётливо разглядел потное, раскрасневшееся лицо Хальфи. Беглец о чём-то усиленно размышлял, и, видимо, пришёл к выводу, что с парнем можно договориться, а теперь во что бы то ни стало надо быстрее привести в чувство женщину.
– Не надо, Шамсия, не плачь, – тихо сказал он. – Ахметсафа не ребёнок, он всё понимает, так ведь, братишка?
Он бросил на подростка какой-то диковато-свирепый взгляд, в котором сквозила неприкрытая угроза: дескать, если нас выдашь, то… Хальфетдин снова рванулся к подростку, но тут Шамсия, внезапно осознавшая всю опасность возникшей ситуации, кинулась ему наперерез с криком:
– Не смей его трогать! Не смей! Это я во всём виновата, только я! Делай со мной что хочешь, но паренька не тронь!
В её голосе чувствовалась такая отчаянная сила, что Хальфи в испуге отступил, удивлённо качая головой.
Шамсия снова охнула:
– О, Аллах! Как больно! Кажется, ребро сломала, когда с полатей кулем свалилась. А ведь как чувствовала, как знала: не надо сегодня приходить. Внутренний голос предупреждал меня с утра: не ходи сегодня, не ходи!
И Ахметсафа из этих слов, понял, что мачеха довольно часто навещала логово беглеца. Но почему? Что она здесь оставила? Что она тут делает с этим Хальфетдином? А тот…чего он так суетится, волнуется?
Шамсия попыталась взять ситуацию под свой контроль, смягчить её. Ведь надо было что-то предпринимать. И она как можно более мягким голосом заговорила:
– Уф! Как я испугалась!.. Думала, что это за чумазая физиономия пялится на меня?.. Не чёрт ли, не шайтан? Тем более я вообще трусиха…
Она говорила нервно, не останавливаясь, боясь упустить момент и ещё более усугубить ситуацию, и попыталась «незаметно» увести разговор в другое русло.
– А я уж и блины напекла, когда Давли абзый сказал, что скоро Ахметсафа вернётся. Заодно решила и Хальфетдину немного блинов принести, всё же не чужой человек. К тому же давно по-настоящему домашней выпечки не ел…
Хальфетдин понял, к чему клонит женщина. Ну и хитра, бестия! Может, действительно удастся как-нибудь выкрутиться?
– Что тут особенного случилось, дорогой? Да ничего