Костя служил главным лесничим национального парка, стал начальником. Его возили на «уазике», с ним здоровались на улице. Сашка пошел по стопам родителей – устроился егерем в парк, стал начальником отдела охоты. Рабочее и свободное время проводил в лесу, как и отец. Мужчины охотились, женщина их кровожадность порицала, но смиренно готовила кабанье жаркое, колбасу и тушенку. Она научилась молчать. На отстрел зверя существовал план: поголовье было необходимо иногда сокращать. Охота решала продовольственную проблему в мире символических зарплат. С другой стороны, у Рогнеды имелось собственное серьезное увлечение, почти призвание. Когда-то она приобщилась к духовному знанию гуру Пайлота Баба Джи, подарившему народу уютной республики новую религию. Многие белорусы, особенно женщины, последователи Бабы, обрели веру в провидение и свои собственные силы. Думаю, Баба был адептом какого-то индуистско-буддийского учения. Я видел календарики с его фотографией. На снимке его можно было принять за инструктора по карате. Потом Баба умер, но дело его осталось жить. На него равнялись, ему подражали. Ненавязчивость учения избавляла Рогнеду от необходимости спорить и отстаивать свои идеи перед мужем и сыном, редкостными материалистами.
Илана полюбила эти края, еще будучи студенткой. В здешних озерах она изучала микроскопического рачка-дрессену, писала о нем дипломную работу и во время практики ежедневно опускалась на ледяное дно водоема с ведром. Она была экологом и, хотя по специальности давно не работала, сохранила навыки бережного отношения к окружающей среде. Дети в Белоруссии ликовали. Лыжи, снежные бабы, охота, шикарная рыбалка, подводный лов зимой, грибы, ягоды, солнце, воздух и вода летом. Жизнь здесь была полна переменчивых разноцветных картин – и нас на первых порах эта насыщенность вполне устраивала.
Существовал еще один фактор, исподволь привязывавший нас к этому месту. Гога. Дядя Роберт. Отец Рогнеды, инструктор по спортивной гимнастике. Илана в детстве была влюблена в него и до сих пор считала идеальным мужчиной. Образец независимости, жизнерадостности и силы. Мы познакомились с дядей Гогой в Минске в начале тысячелетия, еще был жив белорусский письменник Бляхер, вельможный муж Иланиной тетки. Дома у них с тетей Томой под бронзовым бюстом Наполеона проходила очередная семейная пьянка. Иланина родня пыталась ограничить меня в приеме напитков посредством строгих взглядов. И вот вошел дядя Роберт.
– Приветствую вас, сэр! – сказал он.
– Приветствую вас, эсквайр! – ответил я.
И понеслось.
У меня появился влиятельный союзник. Его появление пробуждало во мне чувство юмора, которым я, кажется, в обычной жизни не отличаюсь.
Роберт приезжал в Нарочь навестить дочь и внука. Но в основном на рыбалку. Рыбалка была чуть ли не единственной степенью свободы, в которой он