– Да.
– Хорошо. Скажи, пожалуйста, чем отличается латте макиатто от латте?
– Ну,…э…там это…пенка другая…
– Допустим. Какой кофе пью я?
– Макиатто.
– Хорошо. Какой кофе купил мне ты?
– Макиатто.
– Уверен?
– Эээ…да!
– Ты! Купил мне! Латте! У меня от него изжога!
– Я…
– Заткнись! Заткнись! Ты – сын моего однокашника, я тебя здесь терплю, только поэтому! У тебя диплом MBA, а ты латте от макиатто не отличаешь! Тебя же учили, case study, и прочая параша, учили ведь?
– Да, я хочу сказать…
– Заткнись! Назови мне основные принципы менеджмента!
– Эээ…организация, мотивация…кк…контроль, и…
– Коррекция! Коррекция, Витя! Ты проконтролировал этого халдея, который кофе бодяжил? Проконтролировал?
– ?!
– Нет! А если бы он туда плюнул, или нассал бы? А? А я бы выпил?
– ?!
– Контроль, Витенька! Контроль! Чему вас там учат…вернее, учат, может и нормально, а применить эти знания вы не можете! А теперь, я проведу коррекцию. Учитывая, что твоя ценность для моей организации близка к нулю, я даю тебе две недели (всё в соответствии с законодательством!) на поиск нового места работы. Ты – свободный агент! Любишь футбол? Вот! Ищи себе новый клуб!
В глазах юноши стояли слёзы. Его рот искривился, он всхлипнул, и опустился на колени. Я с интересом рассматривал его лицо, искажённое гримасой боли. Крупная слеза быстро пробежала по гладкой, юношеской щеке, оставив на ней влажный след. Я ткнул указательным пальцем в этот след, и облизнул его. Затем, я достал из кармана платок с вышитой монограммой (две перекрещённые буквы «Б» – Борис Борзенков), и накрыл им лицо сопляка.
– Витенька, а ты уже бреешься?
Из – под платка донеслось сдавленное рыдание.
– Не слышу?
– Да!
– Кгхм. Не похоже. Лицо у тебя, как у евнуха. Ладно. Ты не расстраивайся, устроишься куда – нибудь на завод, научишься водку пить, заматереешь, батя приятно удивится, или в макдаке картошечку пожаришь пару годков, глядишь, чему – нибудь и научишься…
– Пызлста…
– Чего? Это, ты на каком сейчас, на испанском?
– Пршшу…
– Всегда любил испанский, португальский, так много шипящих звуков…
Платок слетел на пол, Витя умоляюще смотрел на меня своими телячьими глазами, – не увольняйте меня, Борис Петрович…папа этого не перенесёт…вы же знаете,…он инвалид…мы же с голоду умрём…
Я отвернулся к окну, для того, чтобы скрыть торжествующую, злорадную усмешку – мне ли не знать!
Насладившись отражением своей злобной гримасы в оконном стекле, я резко развернулся на каблуках, подошёл впритык к Вите, и вкрадчиво произнёс, – ничего не могу поделать Витенька, ты получаешь слишком большую зарплату, а у нашей фирмы тяжёлое финансовое положение… ты же хочешь, чтобы фирма процветала, хочешь?
Витя покорно кивнул головой, чем вызвал ещё один слезопад, солёная влага пролилась