– Ну, может, в других газетах что есть об этом… – снова терялся Речкин.
– Да нет других, вот они – все! – махал возбужденно руками Захар Фролович. – До единой! «Комсомольская правда», «Большевик Заполярья», «Красная звезда», «Рыбак Заполярья» и все-все другие молчат об этом!
Даже сквозь хмельной туман Речкин обеспокоился столь нездоровым интересом тестя к поднятому вопросу. Последние несколько лет складировать дома газеты было делом опасным, как бы не вышло чего дурного… Осторожные люди газеты старались уничтожить сразу после прочтения, чтоб у посторонних не возник вопрос – с какой целью в этом доме берегут газеты, уж не задумали ли чего?
– Захар Фролович, – осторожно проговорил Алексей, вновь наполняя стопки, – вы бы их выбросили от греха подальше!
– Аааа… – махнул рукой тот в ответ, – не боись за меня, молодежь! Кому не надо на глаза не попадут!
Выпили.
– Но ведь неспроста все! – не унимался тесть. – Ты сам вспомни! Все тут в немцах было усеяно совсем недавно, в интернациональном клубе только их гимны и играли поганые! И «шпреханье» ихнее по всему проспекту стояло! Всюду тут с фотоаппаратами шлындали! В «Арктику» вообще не пробиться было! Своим же отказывали, чтоб нацистов этих ублажить, будь они неладны! А в порту? В моем порту, где я ужо второй десяток лет работаю, – так это совсем уму непостижимо! Стоит наш сторожевик, а рядом ихний лайнер! И наши матросы с ними сигаретки раскуривают!
– Захар Фролович, – вновь пытался успокоить разошедшегося не на шутку тестя Алексей, – по-моему, вы перегибаете палку! Германия – наш союзник. А то, что они разгуливали здесь да фотографировались, – так это их дело. Туристам разве запретишь? И не выгонять же наши боевые корабли, раз их лайнер в док встал! У нас не только немцы, но и англичане, и американцы бывали… Да вы лучше меня знаете! Что же нам – не пускать к себе никого, от всего мира отгородиться?
Захар Фролович тяжело вздохнул и медленно поднялся с табурета.
– Курить будешь? – впервые за несколько минут спокойно, но во весь голос спросил он. Лицо тестя было до глубины опечалено, его седые брови разъехались в стороны домиком.
Алексей кивнул и, скрипнув ножками табурета по полу, проследовал за тестем к окну. Захар Фролович отодвинул занавеску и, клацнув щеколдой, широко раскрыл форточку.
Речкин извлек овальную папиросу из протянутой тестем серо-желтой пачки «Красной звезды» и смял пятку непослушными от выпитого пальцами. Оба задымили.
Табак был слегка крепковат и пощипывал горло, но все же приятнее, чем распространенный среди бойцов-пограничников «Огонек». Эти папиросы пользовались большой популярностью среди срочников из-за своей дешевизны.
Речкин курил редко. Обычно не брезговал он табаком во время застолий или дежурств. Алексей, как и большинство деревенских мальчишек, начал баловаться папиросами с довольно раннего возраста, но так к ним