– Так, может быть, вдова Бьюкерела знает что-нибудь?
Это предположение Тайта заставило Роба поднять голову.
– Она снова замужем, за зеленщиком по имени Баффингтон. И живет теперь неподалеку отсюда, сразу за воротами Ладгейт, – подсказал Энтони.
Дом Баффингтона стоял на отшибе и этим уединением мог бы соперничать с новыми палатами короля, если бы не промозглая сырость, которой тянуло с болот у реки Флит. Да и сам дом был вовсе не палатами, а сбитой на скорую руку лачугой. За этой ветхой лачугой был устроен тщательно возделанный огород с грядками капусты и салата, окруженный со всех сторон влажной болотистой землей. Роб немного постоял, наблюдая за четырьмя невеселыми ребятишками. С мешками камней в руках они высматривали болотных кроликов вокруг огорода, над которым звенели тучи комарья.
Мистрис Баффингтон он отыскал в доме, она поздоровалась с ним, раскладывая собранную зелень по корзинам. Ворча, она пожаловалась, что кролики съели весь их доход.
– Помню я и тебя, и всю твою семью, – сказала она, разглядывая Роба так, словно он был редким и дорогим овощем.
Но когда Роб спросил прямо, она так и не смогла припомнить, чтобы первый муж называл ей имя или дом той кормилицы, которая приняла грудного младенца, нареченного Роджером Колем.
– И что же, никто так и не записал ее имени?
Должно быть, в его глазах промелькнуло что-то такое, от чего мистрис Баффингтон вскипела:
– Я писать не обучена. Отчего же вы, сэр, не узнали ее имя и не записали? Разве он не твой брат?
Роб мысленно спросил себя, можно ли винить в этом мальчишку в его тогдашнем положении, но не мог не признать, что доля правды в ее словах есть.
– Давай не будем ссориться, – улыбнулась она. – Ведь давно, в трудные времена, мы были соседями.
К удивлению Роба, она смотрела на него такими глазами, какими женщина смотрит на мужчину, и взгляд ее потеплел. Постоянный труд не дал ей располнеть, а в свое время, как разглядел Роб, она была по-настоящему красива. И летами не старше Эдиты.
Но тут же он с тоской вспомнил Бьюкерела, показную добродетель ее скудной милостыни, напомнил себе и о том, что эта женщина когда-то хотела продать его в рабство.
Он холодно взглянул на нее, пробормотал слова благодарности и вышел из дома.
В церкви Святого Ботульфа дверь отворил ризничий, старик с побитым оспой лицом и нечесаными седыми космами. Роб хотел повидать священника, который хоронил его родителей.
– Отца Кемптона перевели в Шотландию, тому уж десять месяцев.
Старик провел его на кладбище.
– Ох-ох, у нас тут уже все переполнено! – вздыхал он. – Ты не был здесь в позапрошлом году, когда свирепствовала оспа? – Роб покачал головой. – Повезло тебе! Столько людей умерло, мы каждый день с утра до вечера только и отпевали. Теперь на кладбище и места почти не осталось. А народ стекается в Лондон отовсюду, и человек быстро проживает те сорок лет, которые ему обычно отпущены.
– Но вам ведь