Загадочный город. Эндрю Кальдекотт

прежде, чем увидеть глазами, он носом почуял того уродливого кота, который пробирался сквозь траву, единственный в своем роде – адская помесь кота, мальчишки и пламени, но в первую очередь типичное творение века кожи, бархата и кружева. Существо изредка возвращалось в Лост Акр через белую плиту, но видел он его редко. Ферокс скрылся в траве, доверившись остальным чувствам. Кот потрогал белую плиту – безуспешно, чего и следовало ожидать. Ферокс решил, что путь закрылся оттого, что вся материя Лост Акра разлагалась. К его удивлению, существо не сдалось, а вместо этого начало спускаться вдоль ручья, пробираясь сквозь блестящую, точно проволока, паутину. Внизу лежала черная плита, охраняемая стражем, и это место было слишком опасным даже для Ферокса.

      Когда впервые за столетия пробудилась черная плита, сквозь Ротервирд и Лост Акр пробежала энергетическая вибрация, которую, однако же, заметили немногие.

      Ферокс ее ощутил.

      Ощутил ее и сэр Веронал, сидевший в кресле в своем кабинете и зарывшийся в документацию о последних делах своей финансовой империи. Он почувствовал острую боль за левым виском – симптом легкого надрыва микроскопической мембраны в этой части коры головного мозга, которую создала точка перехода и задачей которой было подавлять его ранние воспоминания. Эти воспоминания все еще лежали нетронутые, как пузыри на дне океана, но во сне и со временем они поднимутся на поверхность один за другим, протиснутся в узкое отверстие и доставят необходимые сообщения. Настанет время, и эти сообщения будут отмечены нейронами и переданы в кору головного мозга, наконец открыв сэру Вероналу правду о его молодости, а также возможность выполнить свое предназначение.

      На поверхность поднялось и кое-что еще – покалывание в пальцах и, казалось, отмершее чувство воссоединения с утраченной силой. Он инстинктивно потянулся к тайному отделению, где лежали камни.

      Единственным в Ротервирде проблемным классом был 6-Б, сюда отправляли взрослых учеников, академическая успеваемость которых не достигала должного уровня. Недавно Грегориуса Джонса, учителя физкультуры, тепло встретившего Облонга в день его первого появления в учительской, повысили до статуса классного руководителя. Назначение пришлось как нельзя кстати, поскольку Джонс поощрял занятия спортом и предоставлял ученикам творческую свободу саморазвития.

      Каждое утро он с одинаковым пылом врывался в класс, при этом каждые три ярда останавливался, чтобы, ко всеобщему удивлению, совершать по несколько подходов приседаний, и только после этого обращался к классу (академической наукой он не занимался) с неизменным воззванием:

      – Встаем на стулья! Десять коротких подскоков с вытянутыми руками – в истории еще не было случаев, чтобы здоровый ум обитал в нездоровом теле. Храмом духа является классная комната. Где же тогда находится храм тела?

      – В спортзале, – хором отвечал класс, пока Джонс начинал короткую десятиминутную