Поднялся восточный ветер. Раскачивающаяся трава и освещенные луной головки семян на ней напоминали волны, покрытые морской пеной, а Солт, как пловец, двигался то по течению, то против него. Сквозь резкий шелест, напоминающий щелканье ножниц, Солту почудилось, что он услышал бормотание на латыни: «Et quis est, et quis est?»
То есть «А это кто? А это кто?». Будучи ботаником, он поддерживал свое знание латыни на должном уровне, закончив Ротервирдскую школу с отличием по данному предмету. Латынь являлась частью учебного плана благодаря важности этого языка для научных исследований и логичности языковых форм, а вовсе не потому, что могла открывать двери в прошлое, которые держали плотно закрытыми. Не заметив ничего неподобающего, Солт посчитал этот звук игрой ветра и поспешил дальше.
Примерно через двадцать минут он добрался до удивительного дерева. Дерево было большим и приземистым в основании, две главные обнаженные ветки тянулись во все стороны раскидистыми отростками, как руки неприкаянного привидения из детского мультфильма. Под самой верхней, обращенной к лесу веткой небольшой клочок неба нарушал законы физики, перекрывая свет звезд с сияющего небосклона: здесь темнело пятно, черное, как вода в глубоком колодце. Солт инстинктивно почувствовал связь между этим явлением и камнями.
Подходя поближе, он задел ногой покрытый ржавчиной железный прут, возле выступающего конца которого имелось нечто, похожее на круглую чашку. Он вытащил это из травы и снова ощутил присутствие чего-то зловещего. На ум пришла неожиданная ассоциация: древо познания добра и зла. Лост Акр был для него таким привлекательным во многом потому, что здесь отсутствовали какие-либо моральные ограничения. В этом месте все существа обитали согласно законам природы, это была вселенная, лишенная необходимости выбора. Но, чтобы изготовить железный прут, нужны руки, печь, топливо, инженерный ум и цель. Его успокаивала только ржавчина: этот прут выковали очень давно.
Солт замер. В траве что-то двигалось и замирало, повторяя его путь от белой плиты, и это что-то казалось слишком целенаправленным, чтобы быть ветром, – скорее всего, крадущееся животное, напавшее на его след. Он помахал прутом, приноравливая его для обороны, но тот сразу же разломился надвое, как бисквитное печенье. Солт изо всех сил всматривался в даль. Игра света и тени указывала на довольно большие размеры животного, скорость и упорство в выбранном пути свидетельствовали о хорошем нюхе или зрении, а возможно, и о том, и о другом. Еще одно латинское выражение пронеслось над лугом: «Nuntium habemus» – «У нас есть посланник».
Солт понял, что не сможет убежать от преследователя, и в любом случае бегство говорило бы о том, что он чувствует себя жертвой, а это, как он подозревал, был верный путь к тому, чтобы действительно стать таковой. Поэтому лучше было бы сделать какой-нибудь успокаивающий жест и не выказывать очевидной враждебности. Он потряс фонариком, пока тот не вспыхнул сильнее,