Любовь и Смерть. Екатерина Люмьер

которые боятся претворять в жизнь мудрые колдуны, а чернокнижники такой магией и не владеют.

      Ежели все получится, я не знаю, когда мы увидимся вновь. Сейчас я обернулся, чтобы взглянуть на то, как ты спокойно спишь в постели и не представляешь, что ждет нас обоих на исходе этой седмицы. Сечень скоро закончится и наступит Протальник. Но эту весну я уже не переживу, хотя и встречу. Хотел бы я обещать, что мы все же увидимся с тобою, но не могу, хотя и верую в это. В этом ли веке, в новом ли, спустя тысячелетие. Только бы вернуться.

      Знаешь, сейчас мне чертовски хочется рассказать тебе то, что я когда-то умолчал. Меня зовут Василий Хованский. Я всегда представлялся Вильгельмом на заморский лад, уж больно любимо мной было это иноземное имя. Василий – имя царское, пришедшее из Византии, почтенное, но я предпочитал иное. Впрочем, ты знаешь сам, что я и фамилию не желал упоминать. Быть княжеским ублюдком – это одно, а быть самим собой – другое. На тебя вешают клеймо и имя, и велят жить так, как приказано государем или же кем еще, ссылают неизвестно куда и живи себе, старься, при монастыре образовывайся, грамоту учи да вопросов неугодных не задавай. Я ведь бежал не от лучшей жизни. И, пожалуй, несмотря на многие невзгоды и дурные предзнаменования, что пленяют меня в эти дни, я могу точно сказать, не тая и не лукавя, что время, проведенное с тобой, самое светлое.