с тобой нам.
Но я не напьюсь больше в хлам,
в дугу электрического разряда,
которой сваривают
корпуса судов.
Мы никуда не поплывём с тобой,
все желанья пошли ко дну.
Поговаривают,
что и попытка была ни к чему.
«Вы говорили о любви…»
Вы говорили о любви
надрывно, пафосно и рьяно.
Был я нетрезв, Вы были пьяны,
и я поверил Вам, увы.
Я был лишь Ваш. Все ночи дни
согреты страстью, ревностью из-
гажены. И тело столько виз
навыдавало Ваше – ни
вспомнить, ни забыть, ни счесть уж.
Да и не надо в Пифагоры.
Считать всё то, что сперли воры,
смешно. Душе хотелось в душ.
Ушли Вы в дождь, я в сильный ве-
термометр градус верный пока-
зал рукоплескал, и в такт хлопкам
качались тучи на Неве.
Ныряли чайки с криками «еда»
в таком гастрономическом азарте,
что захотелось как кошачьим в марте
не только есть, но и услышать чьё-то «да».
Чего-то не хватало летом поздним.
Возможно, Вас, как замыканья проводам,
всё остальное кипятильник и вода.
Из ниоткуда каламбур возник:
«К чему задаром пропадать?» (особенно
теперь, когда мы розня).
Любовь опасна, когда в розни-
цу. А оптом это даже не беда.
«Время растит детей…»
Время растит детей
и города стирает.
Время ползёт, бывает,
или летит быстрей,
чем самолеты «Ил»,
даже быстрей, чем «Боинг»,
время в себе же тонет
и формирует ил
Вечности, ну а в ней
вязнет событий масса
так, что tabula rassa
школьной доски грязней.
«Прошедшее время…»
Прошедшее время
в зеркале заднего вида.
Пространства проблема
в его замкнутости. И до
ближайшего стопа,
как до Китая почти что,
да не самолетом,
а в позе, в которой рикша,
вместо коня в Дели,
человекосилой одной
везёт из борделя
жену, после смены ночной.
Не оглядываясь,
только под ноги и вперёд,
в будущую грязь
общую для всех, кто живёт.
Набросок
За кремлёвской стеной дерева
в белых ножках, чтоб меньше улиток.
И под сенью постриженных липок
колосится такая трава,
что, отведав её, не корова —
бык захочет давать молока,
только вряд ли доярки рука
сыщет вымя без крепкого слова.
Благодать! Ильича или газа
сибирской земли аромат
местный ветер несёт. Автомат
смотрит в землю единственным глазом,
не случайно вися на плече у бойца.
В куполах отражение Бога
и кого-то