Две ноги дрожат, как льдинки
В жарком марте на реке.
А на что куплю я мыло?
Если наш архиерей
Весь бюджет спустил на Силы
И таблички для дверей,
Ни помыться, ни побриться,
Ни на исповедь конфет,
Отощал, как хиппи в Битце,
До поста пустой буфет.
Остается, в самом деле,
Под вонючий чад свечи
В Синодальном во отделе
Воровать в ночи ключи.
Мы разучились сопротивляться
Пока один кричал «доколе»,
Другой очнулся – и в сугроб.
А третий научился в школе,
Что весь итог у жизни – гроб.
И нам, коллеги, выпить, что ли,
Поплакать и послушать ГрОб.
Мы стареем и тихо спиваемся
От вина похмелье жуткое,
А от пива – очень милое,
Только вот под кожей чуткою
Жир растет со страшной силою.
Я бы плоть растренил хилую
И вино ебенил сутками,
Было б только с пива – жуткое,
От вина – любовно-милое.
Плач неурбанизированного горожанина
Или вот глаз. Как эпоха, просторный.
Смотрят угрюмо палочки, колбы,
Видят сквозь пальцы с налетом касторным
Зубы, и скобы, и челюсти воблы,
Сжатой глазетом вчерашней газеты.
Там, за газетой, воняет клозетом,
Рядом с больницей, зажав сигарету,
В гладком пальто и пугливом берете
Ждет официантку философ усталый,
Жмется к забору, усатый и вялый,
Думает мельком о норковой шапке,
Папке с конспектом, лягушках и шляпке.
Мимо, как часто весенней порою,
Гопники бродят по двое-по трое,
Их сторонится, ребячьего строя,
Дама в пальто рокового покроя,
Ищет аптеку с кошачьим лекарством,
Брови сведя парфюмерным лукавством.
А в закоулке похожий на фиту,
Списанный с фото забритых от тифа,
В спешке забывший огниво и пачку
Ты переходишь, вернувшись из спячки,
Двор, растянувшийся гладко на пяльце.
У перекрестка, кривого, как пальцы,
За перетоком идущих проточно,
В арочной тени больницы поточной,
Видишь свой глаз над газетой и воблой,
Курткой смурной, бормотухой из колбы,
Над бородой клочковатой восточной.
Глаз ненавидит тебя, это точно.
Не климат, а декаданс мешает нам добиваться справедливости
Ты возьми одеяло и теплый чай
И закрой дверь в комнату, чтоб не вошел никто.
За окном плюс четыре. Все ненавидят май,
Если в мае к аптеке нужно ходить в пальто.
Да, закутайся в самый черный и черный сплин.
Обнимись с батареей, холодной, как кенотаф.
И болей себе между синих-синих китовьих спин,
О песке и сексе чуть-чуть с утра помечтав.
А когда