«Лишь, пожалуйста, солнце, не тлей…»
Лишь, пожалуйста, солнце, не тлей,
Больше, нет, ничего мне не надо.
На кой черт, скажи, кучка углей
И судьба божества Эльдорадо?
Лишь, пожалуйста, солнце, гори —
Я тобою простужен смертельно.
Неизвестно мне, что впереди,
Отчего так темно там, в котельной,
Где, наверно, готовят продукт
Для пустынных блюстителей ночи,
И лишь я, недорезанный фрукт,
От готовки бегу что есть мочи.
Мы когда-нибудь, солнце, с тобой
В той котельной окажемся вместе.
А пока очень мерзкой гурьбой —
Я, ты, люди – лобзаемся в тесте…
«Не мойся…»
Не мойся
Не чисть уши
Не суши волосы
Не выноси мусор
Кажется я умер внутри твоей головы
«Дымится гроб твоей отчизны…»
Дымится гроб твоей отчизны,
На ней давно поставлен крест.
Летит капель во время тризны
С листка травы на бледный перст
Архиерея Иванова,
Кадило падает на гроб,
Дымится тленная основа
Страны господ и рабских роб…
«В небе Лондона есть небо Амстердама…»
В небе Лондона есть небо Амстердама,
Звезды есть на самом дне реки,
В луговой траве скрываются личинки,
Лишь в глазу фонарном – пустота.
*
В небе Лондона есть небо Амстердама,
Звезды есть на самом дне пруда,
В каждой амазонке, все же – дама,
Лишь в глазу фонарном – пустота…
«Вторую неделю я леденею…»
Вторую неделю я леденею
Словно слоновая белая кость
Стану я завтра и блеклому стану
Будет завидовать фотомодель
Вторую неделю я леденею
Зимы коварны изыми же их
Солнце призвать подпитать чтоб солонец
Надо скорее тебе менестрель
«Сначала будет Бог, а после иней…»
Сначала будет Бог, а после иней
На землю, как плевочек, упадет.
Из строчек или, может, нотных линий,
Соткет пергамент знаний звездочет,
Положит пару знаков на бумагу,
Изложит наблюдений пересказ,
А позже, написав письмо Гулагу,
Исчезнет в бездне ночи напоказ.
Гулаг начнет стекать чуть позже студнем,
Молить «оставьте, грешники, меня»,
И в ателье далеких порностудий
Слепая мать, себя осеменя,
Начнет кричать. Ее покроет иней,
Гулаг себя захочет порешить…
Сначала будет Бог, а позже Плиний —
А до Гулага надобно дожить…
«У солнца был страшенный зуд…»
У солнца был страшенный зуд
В сезон солонца и простуд
Его кусали облака
За золоченные бока
И рвали