Динамическая сущность характерологии В. О. Пелевина. Дмитрий Валерьевич Нечепуренко

Важный аспект при исследовании характеров – взаимоотношения автора и героя. Также не следует забывать, что, решая проблемы героев, мы решаем и проблемы общечеловеческие. В целом, каждому писателю свойственны свои принципы, приёмы создания характеров. Когда, например, говорят о чеховской характерологии, то часто отмечают отсутствие одномерности в изображении человека: у него нет ни злодеев, ни ангелов. Автор достаточно нейтрален, никого не обвиняет и не оправдывает; в характерах наблюдается совмещение противоречивых качеств, смешение лирического, драматического и комического начал. Чеховскую традицию отмечают у М. А. Булгакова. Считается, что контрасты в характерах у Булгакова не так заметны, как у Чехова. Это объясняется разным соотношением «событийного» и «разговорного» моментов в пьесах Чехова и Булгакова. Для чеховских пьес характерен принцип ослабления событийной стороны. Различия характеров зафиксированы у Чехова преимущественно в разговорах персонажей: самохарактеристика, характеристика через других персонажей, обилие деталей. У Булгакова больше событий и меньше «разговоров». Характеры персонажей Булгакова раскрываются больше в поступках и действиях. Как оппозиция рассмотренным характерологиям (в сторону упрощения, схематизации в изображении человека) – «кожаные куртки», каковыми изображали коммунистов, рабочий класс в двадцатые годы XX века (Б. Пильняк).

      Говоря о характерологии в творчестве В. О. Пелевина, необходимо учитывать и постмодернистский контекст. Постмодернисты «доказывают невозможность существования целостной личности человека, который, по их понятиям, способен выступать только во фрагментированном состоянии, а любая попытка логически мыслить приводит его к подчинению стереотипам, клише мышления, выработанным господствующей идеологией [105, 195]. Н. Е. Лихина в работе «Актуальные проблемы современной русской литературы. Постмодернизм» раскрывает специфику человека эпохи постмодернизма. Последняя определяется тем, что он существует уже после того, как произошло децентрирование и уже не работают такие привычные мифологемы, как Бог, Природа, Душа. Для человека в постгуманистическую эпоху характерно ощущение катастрофы, конца света. Вся мировая история начинает восприниматься как фатальный процесс, человечество обречено, сам человек, как стало ему представляться, вовсе не мера всего сущего, наоборот, он слаб и глубоко ущербен. Бытует мнение, что концепции личности у постмодернистов нет. Человек – это антиличность, антигерой, персонифицированное зло [149]. Человек в постмодернизме радикально отличается от предшествующих концепций человека в искусстве. Само понимание действительности и стратегия её восприятия резко изменилось: доминируют нестабильность, хаотичность, фрагментарность. Под вопросом оказалось существование целостной личности как таковой. Известны такие постмодернистские интерпретации человека: человек – «негативное пространство» (Р. Краус), «случайный механизм» (М. Сересс), «фрагментарный