Кустарники, цветы – они живут и того меньше. А бабочки и стрекозы – одно лето. А всякая мошкара, мама Варе рассказывала, и вообще от рассвета до заката.
Люди, которых она видела в саду… они ведь тоже умирают? Дедушка сам говорил, что все кончается, как шахматная партия. Он не верит, что в человеке есть что-то вечное. Так что вряд ли он и мальчик, которого Варя встретила в саду, – одно и то же. Или он просто что-то забыл?
Тетя Нина не верит, что человек бессмертен – она говорила, что видела умирающих, а места, где живет душа, не увидела. А мама верит, что есть душа, она иногда с Варей об этом говорит. И бабушка Маша верит, раз она с прабабушкой ходит в церковь.
Сама-то Варя твердо знала, что душа есть. Откуда – девочка не могла бы сказать. Просто она чувствовала иногда, что в ней чего-то так много, так много, что вряд ли бы могло уместиться в совсем небольшой девочке. И то, что она никогда не умрет, потому что душа бессмертна, Варя тоже знала. Знала и чувствовала, но не могла объяснить.
Прабабушка Поля говорила, что раньше все души были у Господа, были ангелами на небе. Варя иногда чувствовала такую радость, что понимала: это правда. Когда смотрела на белоснежные облака, плывущие по летней синеве. Или когда сидела вечером с прабабушкой на скамеечке, запрокинув голову в звездное небо, медленно поворачивающееся над крышей домика, садом и озером, над всей бескрайней степью. И еще – когда однажды ходила с прабабушкой в церковь и там ей поднесли на маленькой сияющей ложечке, золотой и серебряной, что-то алое, душистое, удивительно вкусное. Варя тогда была маленькая, но запомнила, что прабабушка ей сказала: это – дар Бога. А потом дедушка запретил водить Варю в церковь, сказал, что это предрассудки, она может заболеть.
Из хлева Варе был виден облитый солнцем кусок двора: забор, угол дома, золотистый песок, роющиеся в нем белоснежно-яркие куры. Одна из них отделилась от других и бочком подбежала к двери хлева. Птица с минуту помедлила на пороге, повернув набок голову и поглядывая вглубь блестящим глазком, потом проскользнула в хлев и деловито засеменила в дальний угол. Завозилась там, на минуту затихла и потом с бойким кудахтаньем выскочила обратно, растопырив крылья и отряхиваясь. Варюша засмеялась и пошла смотреть, что там в углу. Там на остатках сена, примятых с одной стороны, лежало желтоватое тепленькое яичко. Варя осторожно взяла его и понесла бабушке Маше.
Оказалось, что прабабушка Поля уже вернулась. Она сидела в уголке кухни, за большим деревянным столом, и на краешке стола пила чай с вареньем из стеклянной вазочки. Она была в белоснежном платочке, тихая, сияющая, разрумянившаяся, как после бани. Варюша и не помнила, когда она видела прабабушку такой – счастливой, никуда не торопящейся, сложившей на столе темные