Оглядываясь в прошлое, я вижу, что именно учение Будды направляло меня на этом трудном этапе жизни. Я стала читать книги других духовных традиций. Меня особенно влекло к буддизму, и я попробовала випассану, буддийскую медитацию осознанности, что означает на пали, языке Будды, «видеть ясно». Эта практика основана на учении, которое признавало мое страдание и предлагало пути освобождения от него.
В ашраме наша медитация была направлена на развитие умиротворенности, энергичности или экстаза. Мы успокаивали ум, сосредоточиваясь на дыхании или тайных фразах на санскрите. Это был ценный опыт, но я обнаружила, что в состоянии эмоционального волнения эти практики лишь временно маскировали мои переживания. Я скорее управляла своим внутренним состоянием, а не пребывала в том, что действительно происходит. С другой стороны, буддийская практика осознанности научила меня просто открываться потоку изменчивых ощущений и позволить ему проходить сквозь меня. И когда возникало резкое осуждение себя, я могла распознавать его просто как преходящую мысль.
Граница того, что мы можем принять, – это граница нашей свободы.
Пусть эта мысль возникала регулярно и была довольно навязчивой, осознание того, что все же это не истина, было по-настоящему освобождающим. Я обнаружила, что, когда погружалась в одиночество и чувство неуверенности, медитация на любящую доброту и сочувствие возвращала меня к той нежности, которую я испытала в святилище в пустыне. Я больше не стремилась избавиться от боли, скорее я училась внимательно относиться к ней. С самого начала эти практики привели меня к любящему, открытому и принимающему осознаванию, которое ощущалось как моя подлинная природа.
После нескольких лет самостоятельной практики медитации я посетила свой первый молчаливый ретрит в Обществе медитации осознанности (Insight Meditation Society) в Массачусетсе. Я знала, что оказалась дома. В конце одной из вечерних лекций учитель сказал то, что глубоко поразило меня: «Граница того, что мы можем принять, – это граница нашей свободы». Во время молчания, которое последовало за этим, на меня нахлынули воспоминания о том, от скольких переживаний в жизни я защищала себя. Я почувствовала стены, которые сама возвела, чтобы держаться подальше от других людей. Я осознала свое отвращение к физическому дискомфорту, к чувству страха и одиночества; я не могла простить себя за то, что причиняла боль другим, за то, что критиковала их, была эгоистичной и одержимой.
Когда учитель и большинство учеников покинули зал, я продолжила сидеть тихо и неподвижно. Мне хотелось узнать, каково это, когда все границы растворяются и жизнь просто течет сквозь тебя. Когда я расслабилась и открылась, мое