– Знали ли вы об этом раньше? – спросил он.
– Я не смела и подумать об этом.
– Какую ледяную маску я должен был носить! Может ли человек, испытывающий такое чувство, как я, не показывать этого? Но, по крайней мере, ваша сестра знала об этом.
– Ида!
– Она узнала вчера вечером. Она начала хвалить вас, я высказал свои чувства, и в одну минуту ей сделалось все известно.
– Но что могли вы… что могли вы найти во мне? О, дай бог, чтобы вы не раскаялись в этом.
При этом счастье ее нежное сердце тревожила мысль о том, что она недостойна счастья.
– Раскаиваться в этом? Я чувствую, что я спасен. Вы не знаете, до чего деморализирует человека эта жизнь в Сити, как она его унижает и вместе с тем поглощает все его время. У вас всегда слышится в ушах звон денег. Вы не можете думать ни о чем другом. Я ненавижу ее от всей души, но могу ли я оставить ее, если я этим огорчу моего дорогого старого отца? Есть только одно средство, которое может спасти меня от заразы, – это если на меня дома будет влиять что-нибудь чистое и возвышенное, так что это закалит меня против всего, что может меня унизить. Я уже почувствовал на себе это влияние. Я знаю, что когда я говорю с вами, я бываю лучше. Вы, и никто другой, должны идти со мной рука об руку в жизни, а иначе я пойду совершенно один.
– О, Гарольд, я так счастлива!
И они все ходили в сумерках, которые постепенно сгущались, между тем как на темно-голубом небе над их головами стали показываться одна за другою звезды. Наконец, с востока подул холодный ночной ветер и напомнил им о реальном мире.
– Вы должны идти домой. Вы простудитесь.
– Мой отец будет беспокоиться обо мне. Сказать ему об этом?
– Да, если вам так угодно, мое сокровище! Или же я скажу ему завтра утром. Но нынче вечером я должен сказать об этом матери. Я знаю, что она будет в восторге.
– Надеюсь, что так будет.
– Позвольте мне проводить вас по садовой дорожке. Теперь так темно, а у вас еще не зажжена лампа. Вот галерея. Так до завтра, моя дорогая!
– До завтра, Гарольд.
– Сокровище мое!
Он наклонился к ней, и их губы встретились в первый раз. Затем, когда она отодвинула стеклянную раму, она услыхала, как он быстрыми твердыми шагами шел по выложенной щебнем садовой дорожке. Когда она вошла в комнату, то в ней была уже зажжена лампа и тут находилась Нда, которая точно какая-нибудь злая маленькая фея танцевала перед ней.
– А у тебя нет ничего такого, что ты могла бы передать мне? – спросила она с важностью. А затем, бросившись на шею к сестре, она воскликнула: – О, ты моя милая, милая Кларочка! Как я рада! Как я рада!
Глава VII
«Venit tandem félicitas»
Ровно через три дня после того, как доктор и адмирал поздравили друг друга, радуясь тому, что этот союз еще теснее соединит их семьи, а их дружба сделается для