– Вы не смогли удержаться и под конец накуролесили словами.
– Если вам не нравится….
– Да, мне не нравится. Охренительно не нравится. И ещё долго не будет нравится. А вы хотели услышать от меня что-то другое?
Сергей Станиславович повернул чашечного поросёнка от себя и сам повернулся к окну. Обиделся.
– Теперь я тоже что-то скажу, но попроще. Во всём произошедшем вашей вины нет, вы это и сами понимаете. Только с вашим словоблудием у вас и в мозгах путаница. Объяснили бы всё раньше и проще – я бы не пёрся сюда за три тыщи вёрст. А вы, с вашей впечатлительностью, блин…. Ладно, проехали. Давайте по делу. Вертолёт, который прилетел за телами, имел какую-нибудь надпись на борту? И второе. Эта большая грузовая машина, ну… которая привезла Еланцевского начальника, Ермоленко кажется? Вот, номер машины не припомните?
Я не до конца озвучил то, что мне не понравилось. Хотя слово «не понравилось», нет, не так. Наслушавшись Штрауха, надо верно выражаться – это слово и союз «не понравилось». Так вот, то на что я исправился, не совсем соответствует действительности. Более правильным будет выражение «почти паника». Стараться самому себе объяснять причину полупанического состояния не приходилось, это было целостное ощущение на уровне одного из имеющихся чувств, любого на выбор – от зрения до нюха. Одно только меня волновало до глубины души – почему я постоянно попадаю в такие капканы, в которых, кроме меня и сыра, больше никого нет? Это простое любительское везение, или, уже, профессионализм?
– «МЧС».
– Что «МЧС»?
– На вертолёте была надпись «МЧС РОССИИ».
Вот оно что! Я так увлёкся собственным созерцанием себя в капкане, что совершенно потерял нить разговора.
– А-а, ясно.
– Мне бы такую ясность.
– Так, сколько было прилетевших?
– Я уже говорил вам, что был пилот и двое в костюмах химзащиты. Трое.
– А начальник милиции?
– Он приехал на грузовой автомашине.
– Сам?
– С водителем. Начальник был в форме, а водитель в пятнистом костюме.
– С галстуком?
– По вашим