В огромной гостиной, образовавшейся в ходе бесчисленных переделок еще до эпохи повального евроремонта, кто-то устроился на подоконнике, кто-то закусывал у длинного дощатого стола, кто-то тихо наигрывал советские шлягеры на старом концертном рояле. В другом конце комнаты с Машей, хозяйкой дома, негромко переговаривался о чем-то Эдик.
По дороге он начал было рассказывать Инге про своих друзей-соседей, дом которых назвал неформальным клубом врачей, неврологов и психиатров:
– Чудесные ребята! Я первое время немного боялся их компании, но потом привык…
– Вот это как раз то, что мне сейчас и надо! – перебила его Инга. – Я только что из клуба их клиентов! Требуется срочная реабилитация! – Она дала волю эмоциям, особенно досталось, конечно, Ларисе Францевне, party-шефу – давно Инга так не материлась. Эдик оставшуюся дорогу только кивал и улыбался.
Она с удовольствием затянулась – здесь можно было курить! везде! – и сквозь дымку посмотрела на своего школьного друга. Она до сих пор не могла привыкнуть к метаморфозе, которая с ним произошла. В классе Эдика считали типичным ботаником. В смешной кепочке, в очочках, с вечно шмыгающим носом, рубашка часто была застегнута криво – мимо одной пуговицы. Когда он нервничал, то безжалостно теребил конец воротника, превращая его в тряпочку. Почему-то детей это дико раздражало. Эдику и в детском саду, и в школе доставалось: никому не нравился этот тихоня. Однажды, кажется, в первом классе, Инга за него заступилась. Уж слишком безобразной была выходка одноклассников: в гардеробе Витька Филиппов наплевал на пол и насел на Эдика, заставляя его этот пол вылизывать. Эдик брыкался, Витька наваливался, и был близок тот момент, когда Эдик рухнул бы на заплеванный пол, к ликованию остальных мальчишек. Инга врезала Витьке, как учил папа, с оттяжкой, раскидала остальных, помогла подняться Эдику. И была ошарашена его взглядом: в нем не было страдания и слез, не было благодарности, а только яростное восхищение ею. Почти зависть. Они просидели за одной партой три года. Эдика оставили в покое, связываться с Ингой Градовой никто не хотел. А потом отец Инги был направлен на работу в Марокко вместе с семьей.
Эдик почувствовал ее взгляд, обернулся. Красивый, ухоженный, стильный мужчина. И очень не бедный. Кто бы тогда мог подумать, что из зачуханного ботаника вырастет выдающийся микробиолог-красавец, мечта хорошеньких женщин.
Инга попыталась себе представить, что выбрала не Сергея Белова – любимчика всех студенток из Первого Меда, а Эдика с его тогдашними комплексами, со спрятанной и крепко-накрепко