Об этом и рассказывал по дороге кот Баюн черту, потому что хотел он чтобы они вместе, но каждый свою сказку сочинили.
– Привет тебе, царь Морской, – мурлыкнул кот, явно завышая его полномочия.
Но водяной не обиделся, он вообще на котов и на чертей не обижался, потому что с них, как с русалки вода, а ему потом одни переживания, а переживаний и без них у него хватало.
– Князь снова приходил, – говорил он о Славене, конечно, ведь пока он у них князем был, – русалку свою все ждал, но где же ты ее дозовешься.
И он рассказывал снова о строптивой русалке и любви князя.
Кот знал эту историю давно, ничего в ней нового не было, он даже пару раз с князем на берегу сидел, а потом русалку уговаривал, но ничего у него не вышло.
А потом Баюн смекнул, что если он уговорит русалку, то они покой потеряют, князь тут пропадать будет, а во что их лес заповедный тогда превратиться. Вот и охладился сразу пыл его, как и не бывало. Он и забыл почти зачем уже шел. Но потом все-таки вспомнил
– Ты мне лучше скажи, – возник кот, – а что это Велес то у нас тут делает.
– А что ему делать, Живу встречает, да следит, чтобы те из Пекла не пожаловали, а эти с небес не спустились. Раз он посередине оказался, то и тех и других усмирять должен.
Так Водяной по доброте душевной, или из-за коварства какого, хотя на то не было похоже, и доказал коту и черту, что скоро начнутся события очень даже громкие и шумные и никуда от них не деться больше.
Такие вот времена наступили дикие и горькие, а что сделаешь. Но пока на озере была луна такая прекрасная, до богов высоко или глубоко. Скоро осень, а потом и весна, праздник Купалы. Но пока можно было вспомнить о том, что уже было. А началось все, тогда еще. Эта троица теперь и говорила о том зле, которое только умножилось прошлой весной.
О том, как безвинно страдала Яга, мы уже знаем. Но если бы только она, та, которая стремилась к Ладу, она пока и устраивала такое, что вольно или невольно чаша должна была переполниться, и все то зло, которое было в душах, вырвется наружу, и понесется над миром, схлестнувшись где-то между небом и землей, и тогда его точно не удержать.
Иллюзия страсти
Он только ангел, бесстрастный и дивный,
Ты знаешь, таких невозможно любить.
Ты снова с другими гуляешь под ливнями,
Ты можешь смеяться, ты можешь кружить.
А он только ангел, они равнодушны,
Науку о страсти постигли давно,
От музыки дивной и тошно и душно,
Но ты, ты оставишь его все равно.
Какая дивная музыка летела с небес на землю.