Итак, полюбуйся секунду на пенку, вдыхая аромат, и делай первый глоток. Всё! Наслаждайся. Не буду более докучать!
Вот и Елена Юрьевна цедит горячий напиток, уже вторую кружку, и поглядывает на опаздывающих, которые то и дело грохают входной дверью так, что железо стонет. Ей, главной женщине, видно хорошо, как сотрудники прячут глаза и проскальзывают к рабочим местам. Место наблюдения идеальное – окно офисной кухни, напротив входа. Она разлеглась в кресле из ротанга и шарит взглядом по каждому рабочему столу. На некоторых лежит пыль лености, есть столы, заставленные чашками с недопитым чаем или кофе. А вот стол активистки ядра, подруги бывшего зама, на нём лежат три каталога немецкой одежды – закладочки синие. Активистка дерзила вчера главной женщине – глаза искрились, и что ей оставалось, бедняжке, если она от работы года два как отстранилась, картинки в журналах перелистывает и сотрудниц соблазняет, чтобы наряды себе заказывали из этих журналов. Бедняжка и заявки оформит сама, и денежки посчитает, разумница. А главное: открылся у неё дар убеждения. Каждый из её заказчиков верит, что счастлив, прижимая к сердцу только что распакованный плащик или сумочку, у которых самое немецкое – это бирки с ценой в евро.
Елена Юрьевна вздыхает, сегодня же лапушка отставного зама представит ей отчёт о проделанной работе за минувший и текущий кварталы. Сегодня же главная женщина смахнёт со стола бедняжки немецкие каталоги и продавит каблуком их глянцевую кожу.
– Орешки? – не унимается Лёва, выглядывая из-за завала системных блоков, но его покровительница не отвечает, сверля взглядом стол лидерши оппозиции.
И вот взгляд Елены Юрьевны смягчается, когда к ней за стол присаживается водитель Петя.
– Орешки? – спрашивает он и закрывает офисную панораму плечами, одетыми в чёрную кожу.
– Привет, Петя, – отзывается главная женщина, запуская руку в сплетённую из лозы вазочку, до краёв наполненную ядрами миндаля и фундука.
– А мне сварите кофейку? А то Лёвка пьёт, и мне завидно, – улыбается Петя и устремляет взгляд к её уху, вдоль которого, спрятавшись в копне волос, тянутся выбитые на коже буквы.
Полностью надпись он не прочитал – что-то про Бога, кажется, да ещё на английском.
– Петя, – вертит