– Так я и знал.
Дверь действительно была открыта, а измотанная страстью мужа подруги Глаша спала сном праведницы. Когда Желтухин, побродив по квартире и не обнаружив своего кейса, потряс любовницу за плечо, та открыла припухшие глаза, сонно улыбнулась и блаженно простонала:
– Уже уходишь…
– Нет, только что пришел.
– Как – пришел? – мгновенно проснулась Глафира.
Она изумленно уставилась на серый костюм любовника, перевела взгляд на темно-синий, лежащий рядом с кроватью на стуле (в нем Желтухин вчера пришел) и спросила:
– Ваня, ты где был?
Желтухину вовсе не хотелось рассказывать о перипетиях прошедшей ночи.
– Некогда, Глаша, потом, – сказал он и деловито спросил: – Где мой кейс?
Глафира была разочарована:
– Так ты за кейсом пришел? А я думала…
Сбросив остатки сна, она схватила любовника за пряжку ремня и с силой потянула на себя, кокетливо воркуя:
– А кто мне скажет доброе утро? А где наш орел? Почему он не летит в свое гнездышко? Пи-пи-питичка ждет его…
Сообразив о чем идет речь, Желтухин запаниковал. Он уже не чувствовал себя орлом, готовым лететь в любое гнездышко. Точнее, его «орел» вообще утратил способность летать, он был вял и апатичен.
– Некогда, Глаша, я страшно спешу.
– Спешишь? – Глафира была потрясена. – Что я слышу, Ваня, когда ты отказывался? Это займет не больше минуты, – принялась уговаривать она.
Желтухин с ужасом осознал, что даже мысль об «этом» ему отвратительна.
– Где мой кейс? – завопил он. – Я не могу без кейса идти на работу! Там печать! Моя печать!
– Господи, что с тобой? – остолбенела Глафира. – Где ты был? И что там с тобой делали?
Изумляя самого себя, Желтухин начал дерзить.
– Не твое дело! – рявкнул он. – Я не обязан перед тобой отчитываться!
– Ах вот как! – обиженно поджала губы Глафира и, похлопав рукой по холодной постели, заявила: – Тогда ты кейс не получишь до тех пор, пока не расскажешь где всю ночь ошивался. Зная крутой нрав любовницы, Желтухин сдался и рассказал. Все как есть. Умолчал лишь о странном поведении жены, но Глафиру разве обманешь? Заметив легкий налет смущения в глазах любовника, она приказала:
– Не смей от меня ничего скрывать! Рассказывай!
И Желтухин, перекрестившись, выдал Липочку с головой.
– Я всегда говорила, что она похотливая сучка, – сквозь слезы смеха, подытожила Глафира.
Иван Семенович хотел возразить, но, почуяв опасность, промолчал – кейс действительно был ему нужен.
– Ну хватит, Глаша, хватит, – лишь сердито вымолвил он.
Но Глафира торжествовала. Непросто было ее остановить. Наконец, насмеявшись, она глянула в злые глаза любовника и подумала: «Правильно делаю, что держу своего Пончикова в тонусе. Удовлетворенный мужик – настоящее животное: неуправляем и агрессивен».
– Возьми свой кейс в шкафу в прихожей и поскорей отчаливай, импотент недоделанный, – презрительно процедила она и демонстративно накрыла голову одеялом,